Когда самовнушение почти подействовало, я вдруг обнаружил, что уже стою на тротуаре. «Ты что, очумело?!» — прикрикнул я телу, но оно сделало шаг вперед, провела неплохую подсечку одного из охламонов, отскочило и сообщило мне телепатически: «Не суйся, пока сам не схлопотал!»
Спустя мгновение ни мне ни телу было некуда препираться. Мы только успевали отмахиваться от обеих хулиганов, и пришлось бы нам худо, кабы шофер, испугавшийся за дорогостоящего клиента, не вылез с монтировкой. Действовал он ей сноровисто, пара прохожих, видя такую активность, решили подключиться (еще бы, теперь безопасно), девушка оклималась и вцепилась одному из своих обидчиков в волосы… Короче, повязали мы одного, того, на ком девушка повисла, а второй убежал.
К шапочному разбору явилась и милиция на гуманитарном «форде» с мигалкой. Уволокли бродягу.
Мы стояли, доброжелательно поглядывая друг на друга, отряхиваясь. Я, естественно, предложил девушке транспорт, «а то сейчас в центре такси не поймаешь, а я вас подброшу, я не спешу», мы поблагодарили прохожих помощников, залезли на заднее сидение, но тут дверка спереди распахнулась и какое–то «лицо кавказской национальности» взмолилось:
— Эй, слюшай, да, будь другом, подбрось два метра, да.
— Тьфу! — вздохнул я, — ладно, садитесь.
Двое черных уселись в машину и на ломаном русском объяснили, что им до Детского мира. Я вопросительно посмотрел на водителя. Тот сказал, что крюк небольшой, а недалеко от Детского мира есть магазин телевизоров, который должен работать. Тогда я посмотрел на девушку с тем же вопросом.
— Помогать, так всем, — сказала она, — я не спешу.
То, что она не спешила, было странно: в это время все спешат. Но тогда меня эта странность как–то не зацепила, не обратил я внимание на некоторый алогизм слов.
— Хорошо, сказал я шоферу, поехали.
Мы поехали, я спросил разрешения у девушки и закурил. Я сидел неудобно, в середине, так как товарищ черного оттеснил меня от дверки. Поэтому мне приходилось стряхивать пепел через него, перегибаясь к дверной пепельнице. Но националы на меня не обращали внимания, они оживленно и серьезно «жужжали» на своем горском языке, потом передний вытащил какую–то бумажку, задний наклонился к нему ее рассматривая. Теперь стряхивать пепел мне стало еще трудней и я решил загасить сигарету, потом покурю, когда они сойдут. Тыркая сигаретой я невольно оказался лицом близко к этой бумажке. В неверном свете уличных фонарей разглядеть там что–либо было трудно, но нечто я увидел и это нечто меня насторожило.
Справившись с сигаретой я уселся нормально и стал думать о причине возбуждения. И тут до меня дошло, что какая–то схема, едва видимая в полумраке, представляет собой план здания, а то, что меня насторожило — крестики в двух местах плана, — нечто нехорошее.
Тут мы подъехали к Детскому миру, черный сунули шоферу деньги, вышли, а я все пытался поймать какую–то ассоциацию, связанную с планом и крестиками. И наконец, мозг связал увиденное с долговременной памятью, наложил эту схему на недавнюю передачу по телевизору о террористах, взорвавших в Москве дом. Именно такая схема с точками заложения взрывчатки, был отобрана у задержанного чеченского боевика; ее демонстрировал оперативник ФСБ, комментируя свой рассказ.
Загадочная штука человеческая память, при всех ее капризах в нужный момент она услужливо развертывает нужное. С фотографической точностью вспомнил я фотографию листка террористической схемы, слова оперативника, поясняющего, что боевики плохо знают Москву, плохо говорят по–русски, что они набраны в горных селениях и мало знакомы с цивилизацией. Это ФСБшник явно деликатничал, сказал бы просто — дикие люди. Хотя, разве это люди!
И опять мое тело повело себя с неприсущей мне самому решительностью. Оно сунуло шоферу стольник с портретом какого–то американского президента, сказав, что это — небольшой аванс, выскочило на улицу и устремилось в магазин.
На сей раз я одобрил действия тела и почти тот час заметил чеченцев, выделявшихся в основной массе неторопливостью, неуверенностью и прочими не, которые окружающими воспринимались как обычная провинциальность. Но я то видел, что у этих провинциалов в руках две тяжелые сумки, и они не вызывали у меня добродушной иронии.
Тысячу раз проклял я себя за то, что не взял с собой «вальтер». Проклясть себя за то, что пренебрегал физподготовкой в школе и армии я не успел. Потому что увидел милиционера магазина в защитной форме. Я подскочил к нему, прошептал, указывая на чеченцев: — Террористы, с взрывчаткой. Вызывай подмогу, я за ними. — И побежал вверх по лестнице.