Мучимая ревностью пятилетняя малышка Финистер потянулась мыслью к ненавистному ребенку и заглянула в его сознание, чтоб выяснить, нельзя ли как-нибудь заставить его уйти…
Внезапная ослепляющая боль вспыхнула в ее мозгу, и зазвучали строгие и обличающие голоса. Голоса принадлежали Бери и Рее, вдалеке можно было слышать и Уми: «Нет, Финни! Нельзя никому вредить, пока нет серьезной угрозы для тебя самой!»
Финистер вскрикнула в страхе. Но ее страх возрос стократ, когда огромная ужасная великанша вломилась в ее разум. Девочка хорошо разглядела страшилище: красный клетчатый килт, под грязной блузой вздувались огромные мускулы, темные щеки и поросячьи глазки под копной нечесаных волос. Она размахивала дубинкой в поднятой руке, рот был открыт…
Но вдруг чудовище замерло на ходу, а его затмило доброе материнское лицо. Финни увидела женщину, все еще прекрасную, хотя уже и не очень молодую — время оставило следы на ее лице, в дивных рыжих волосах местами серебрилась седина. Она заговорила, и ее голос зазвучал где-то внутри Финистер, там, где раньше бесновалась великанша. «Глупо, не правда ли? — спросила леди. — Это всего лишь бука — порождение твоего испуганного воображения, хотя и очень страшное!»
Внезапно благодаря какому-то странному и непонятному волшебству роль Финни в этой сцене изменилась, раздвоилась: взрослая Финистер наблюдала за маленькой девочкой и ужасным порождением ее мозга. Чудовище снова начало двигаться, громовым голосом выкрикивая свои страшные угрозы — но женщина, похожая на мать, лишь с улыбкой отмахнулась. Затем появилась Бери, взяла на руки девочку, гладя ее по голове и приговаривая:
— Это был сон, Финни, просто дурной сон. Но вот как ты выглядишь изнутри, когда пытаешься нанести вред кому-то из нас. Запомни, крошка, и никогда даже не пытайся так поступать!
И она стала напевать колыбельную, укачивая пятилетнюю малышку.
«Они напугали тебя слишком сильно, — сказала добрая леди, — но правило, которое тебе внушали, вполне справедливо: нельзя вредить тем, кто слабее тебя».
Взрослая Финистер — могущественная ведьма, сама способная многим навредить, возмутилась этому уроку, который ей преподавали в прошлом: «Почему это нельзя? Ведь теперь они не могут ответить мне тем же!»
«Кто-нибудь, да сможет, — возразила добрая леди. — Помни, всегда найдется кто-то сильнее тебя. Поэтому закон, охраняющий слабых, когда-нибудь защитит и тебя».
«Так значит, чтоб обеспечить себе защиту, я должна жить по закону, — нахмурилась Финистер. — Странный принцип». Говоря так, ведьма кривила душой. Все это было не лишено здравого смысла, доказательством тому памятный взрыв в ее сознании, последовавший за атакой на Грегори Гэллоугласса.
«Вот именно, — подтвердила добрая леди. — А теперь взгляни на эту маленькую девочку, себя в детстве. Справедливо бы было, если б кто-то, постарше и посильнее, развлечения ради обидел ее? Просто потому что это несложно?»
Нечего было и смотреть, Финистер и так знала: это было бы подло. «Ты, хочешь сказать: это так же подло и по отношению к другим?» — проговорила она.
«Именно так», — подтвердила леди.
«Дело в том, однако, что я никому не причиняю вред развлечения ради, — возразила Финистер. — Моя цель — месть. Месть за себя и других людей, пострадавших от более сильных».
«Значит, ты признаешь справедливость закона!»
«Вовсе нет! Я не признаю никакие законы! Любой закон — лишь орудие в руках правительства, инструмент для подавления слабого сильным!»
«Увы, все можно извратить до неузнаваемости, — вздохнула добрая леди. — Никакой закон не может быть гарантирован от злоупотреолений, если за дело берутся сильные мира сего. Но любое искажение можно исправить, а несправедливость — искупить. Без закона все люди рано или поздно становятся жертвами. Если же мы все встанем на стражу закона, то в большинстве случаев он будет защищать слабейших».
В уме у Финистер родилось с десяток возражений, но ни одно из них не показалось достаточно убедительным. Ей трудно было спорить, ведь женщина говорила о вещах, о которых Финистер раньше даже не задумывалась. Она подивилась, как же Мама с Папой выпустили это из виду.
В какой-то момент Финистер усомнилась в тех готовых ответах, что были вложены ей в голову со школьной скамьи. Она не желала продолжать спор, и вместо этого неожиданно спросила у своей собеседницы: «Ты моя мать?»
«Нет, я не та женщина, что тебя родила, — ответила добрая леди. — Но я буду твоим хранителем на то краткое время, когда мы, будем исследовать твое сознание с целью обнаружить нанесенный тебе вред».
«И зачем это нам надо?» — настаивала Финистер, хотя понимала: выбора у нее нет. Уж кто-кто, а она умела распознавать силу, когда сталкивалась с ней.
Сейчас, например, она была уверена, что эта женщина намного могущественнее ее.
Внезапно ей открылся смысл ее закона.
«Мы должны по мере возможностей исправить то зло, которое тебе причинили», — сказала добрая леди.
«Как это можно сделать?»
«Мы, просто еще раз посмотрим на все твои обиды глазами взрослого человека. И заново обсудим их уже с новой позиции», — пояснила добрая леди. И тут внезапно перед ними появилась живая картина — вначале неясная в переливах цветов и оттенков. Затем изображение установилось и стало четким, появилась возможность разглядеть маленькую семилетнюю Финни, Жалующуюся Маме на сестер. Старшие девочки, оказывается, щипали и дергали ее за волосы — конечно же, не прибегая к помощи рук. В ответ Мама грустно покачала головой и завела разговор о вине самой Финни. Она прочитала девочке лекцию на тему, как важно слушаться старших.
— Чем старше ты становишься, тем большим числом людей ты можешь командовать, — поддержал ее Папа.
— Я командую Реей, Рея — Ормой, Орма — Уми, Уми — Агнессой и так далее, по цепочке, — объясняла ей Мама. — Любая из них может приказывать тебе, и я жду безусловного послушания. Ты понимаешь меня, детка?
— Да, понимаю, — пробурчала Финни, все еще выписывая ботинком фигуры на песке. «Это нечестно!» — громко кричал внутри нее бунтовщик.
Добрая леди, наблюдавшая за этой сценой, спросила: «Сейчас ты — Главный Агент. Считаешь ли ты по-прежнему это нечестным?»
«Неважно, что я считаю. На этом стоит мир, — с горечью констатировала Финни. — И если уж выбирать, то лучше быть одним из тех, кто отдает приказы».
«Значит ли это, что в нынешней системе тебя не устраивает только лишь твое собственное место?»
«Не совсем так! Мне многое не нравится, — возразила Финни. — Как был бы прекрасен мир, где никто никому не повинуется! Но, к сожалению, это невозможно — в таком мире ничего бы не делалось из-за отсутствия координации между отдельными группами людей».
«Для этого и существует централизованное руководство», — подсказала добрая леди.
«Ну, конечно, — Финни снисходительно улыбнулась — похоже, в доводах ее оппонентки обнаружилась брешь. — Мне известен этот парадокс: лишь благодаря централизации внутри БИТА мы, анархисты, сможем уничтожить центральную власть Грамария — его правительство. Но дело в том, что, когда наша задача будет выполнена, система подчинения в БИТА отомрет сама собой».
— Не переживай, малышка, — Папа похлопал ее по плечу. — Подрастешь немного, и настанет твоя очередь командовать. Целый год ты будешь старшей девочкой в доме и сможешь приказывать всем остальным!
«Скажи, ты действительно веришь, что механизм подчинения в БИТА исчезнет? — спросила собеседница Финистер. — Но сначала подумай и ответь: что толкает тебя на борьбу с правительством Грамария — идейные цели или желание заслужить Мамину похвалу?»
Однако прежде, чем девушка успела открыть рот, изображение вновь зарябило, теряясь в водовороте цвета. Когда оно восстановилось, Финни снова увидела себя маленькой девочкой. Она нанизывала стручки бобов на нитку и изо всех сил старалась делать так, как учила Ума. Однако на этот раз рядом с ней сидела не Ума, а Мама. Она улыбалась и приговаривала:
— Очень хорошо, Финни. Разбивай их на части приблизительно в дюйм длиной. Нет, не надо точно измерять — примерно дюйм. Погоди, этого не хватит на три части, раздели пополам. Вот, умница!