И вот он остался один. Он так ужасно одинок, что этого одиночества хватило бы на двоих. Он потерял жену и своих дочерей. Один среди посетителей бара, Бобби часто ощущал себя так, будто его задницей посадили на раскаленную сковородку. Он готов был рыдать при одном воспоминании о дочерях. Ему хотелось броситься в воду океана и плыть, плыть подальше от берега, пока хватит сил.
Когда он вернется в свой дом в Массачусетсе, его снова будет угнетать чувство одиночества. И никакие исповеди девочкам, вызванным к телефону, не помогут. Он потерял то главное, что называется — его семьей. Кто в этом виноват? Обстоятельства? Он? Полли? Весь мир вокруг?
Возможно, поделись он своей болью со старым другом, Бобби стало бы легче, но он ничего не сказал о своих переживаниях Бену Чейнингу, а теперь уже и не стоит. Надо просто выбросить из головы то, что он называл «калифорнийскими воспоминаниями». Это проклятое место иссушало его силы даже тогда, когда он находился за три тысячи миль вдали.
Нельзя жить воспоминаниями, реальная жизнь — та, что происходит сегодня, сейчас, в эту минуту. И он должен найти реального убийцу, на счету которого по крайней мере уже две жертвы. Конечно, он мог бы прикарманить полученный аванс и выйти из дела, но гордость детектива не позволяла этого. Кроме того, само расследование его отвлекало, заставляло концентрировать все силы на поиски убийцы.
Сейчас он был охотником. И парень по имени Спарроу, Льюис или как там его еще зовут, был где-то рядом, не подозревая, что по его следу идет Бобби Тьерни. Это приятно щекотало ему нервы, напрягало мозг и мышцы.
Казалось, если он выйдет победителем из этой борьбы, вся его жизнь переменится. Одиночество отравляло его существование, и предстоящая схватка с хладнокровным убийцей продлевала желание жить.
Бобби забежал в бар, чтобы проститься с Беном Чейнингом. Они вместе вышли из клуба и направились к автостоянке, где оставили свои машины.
— Мне нужно идти дальше по следу, охота началась, — сказал он Бену, крепко пожимая руку старому другу.
Бобби не был уверен, что Бен понял, что именно он имеет в виду: теперь все будет в порядке, он будет жить.
«Нельзя всем исповедоваться, — подумал Бобби. — То, что он переживает, только его дело».
Даже если что-то с ним случится, никого это не касается. Он становится слишком мелодраматичным, Бобби понимал это, но не хотел лишать себя самоуспокаивающего пафоса.
Действительно, охота началась. Нужно ехать дальше на север и держать нос по ветру.
Бобби Тьерни постоянно останавливался и тщательно обследовал каждый прибрежный населенный пункт, где мог найти группу членов общества анонимных алкоголиков. Он предчувствовал, что Льюис где-то поблизости. И хотя у Льюиса теперь были деньги — Эуджении и Марши, — насколько детектив мог судить о его психологии, Льюис не станет их сразу тратить, он осторожен и опасается преследования.
Двери общества анонимных алкоголиков открыты для всех желающих, как в средние века были открыты соборы для беженцев. Там, видимо, Льюис находит успокоение, размышлял Тьерни, среди мужчин и женщин, которые однажды уже совершили преступление, и теперь они собирались вместе, чтобы очистить свои души, помочь друг другу и прийти к согласию с самими собой.
Наверняка именно в обществе анонимных алкоголиков Льюис избавляется от своего страха и находит новые жертвы. Где еще с такой же легкостью он выловит одинокую душу, которая поможет ему удовлетворить психопатическую тягу к насилию?
Тьерни, сам склонный к боязни одиночества, стал почти физически ощущать психологию преступника. Флорида казалась ему самым депрессивным местом на земле. Он рассчитывал, что это расследование заинтересует его, но его преследовали приступы непереносимой скуки. Чтобы развеять ее, он находил женщин, стараясь забыться в сексе и, возможно, в любви, но во время погони с короткими передышками это не срабатывало. Не имело значения, какие и сколько раз оказывались в его постели девушки по вызову, ему было одиноко и скучно. Он не испытывал полного удовлетворения и вдохновения, оставался разбитым и выбитым из колеи.
Когда его отношения с женщинами грозили продолжением, ему нестерпимо хотелось тут же сбежать. В Уэст-Палм-Бич хорошенькая официантка в ресторане Скорвина даже посмеивалась над ним, спрашивая, кто у него будет следующая и не настал ли уже ее черед. Он боялся связи, которая бы его захватила.
Бобби не спрашивал их имен и не записывал номера телефонов, машинально раздевал, лениво ласкал и трахался, как робот. Это был своего рода спорт. Но в старые времена спортом он был увлечен, спорт поддерживал не только физическую форму, но и прочищал мозги, давал эмоциональный заряд. Как бы он ни был замотан, не важно, устал или нет, Бобби всегда находил возможность для партии в гандбол или теннис. Физическая нагрузка снимала умственную усталость, но так было в дни молодости. Сейчас у него не было на спорт времени, и в частные клубы на побережье с улицы не войдешь.