от парнишки. Он точно не был героем полусонных фантазий Нормана. Причудливых фантазий, криво слепленных из обрывков журнальных фотографий и грез за мгновение до того, как затрезвонит будильник. Норману просто хотелось удержать мальчишку рядом... может, дотронуться до немытых и спутанных волос, не более. Юнец рванулся с места, стоило лишь Норману протянуть к нему руку, и заверещал во всю глотку. Это разозлило Нормана, он попытался схватить мальчишку покрепче. Тот, как оказалось, таскал в кармане свинчатку, которой без колебаний врезал нападавшему сперва по пальцам, а затем и по голове, угодив между глазом и ухом. Подернувшийся тьмой мир взорвался багрянцем. Норман растянулся на выщербленном асфальте, отчетливо различая приближающееся шуршание змеиной чешуи - и упал на засыпанные палой листвой скользкие плиты извилистой дорожки. Там, по ту сторону, было сумрачно, словно перед заходом солнца. Синие и лиловые тона, подкрашенные оранжевым, тонкие черные деревца с растопыренными ветвями. Норман знал, что должен удивиться или испугаться. Или то и другое одновременно. Герои книг и фильмов, оказавшись в непривычном мире, всегда удивлялись и пугались. Но тетушка Хелен, сердясь, частенько повторяла, что у ее племянника не все в порядке с головой. "Ты живешь в мире пустых вымыслов, - твердила она. - Не доведет это до добра, помяни мое слово". Поэтому Норман не видел причин для страха. Ведь на самом деле он валяется на грязной автостоянке, через пару секунд природа возьмет свое, и он очнется. Так отчего бы ему не встать и не оглядеться по сторонам? Он в сумерках, на лужайке с короткой травой и невысокими деревцами, и издалека доносится приглушенное шипение. Влекущее к себе, как птицу влечет стеклянный взгляд змеи и мелькание ее раздвоенного язычка. Листья шуршали под ногами, дорожка привела Нормана к груде валунов, где поверх камней распласталось нечто огромное, бронзово-алое, исчерченное ровными рядами чешуек. Тулово змеи, свившейся кольцами, такой огромной, что взгляд был бессилен охватить ее целиком, хотя бы приблизительно определив размеры. Норман таращился на нее, ощущая себя крохотным дрожащим зверьком, не имеющим сил бежать. Страшась взглянуть в бесстрастные зрачки рептилии - и вместе с тем втайне желая этого. Желая увидеть медленно поднимающуюся над камнями голову, массивную, может, увенчанную гребнем. Змея была бесконечной, огромной, шелестящей и вкрадчиво шуршащей - и Норман в страхе откачнулся назад, лишь на миг уловив блеск тусклого золота вытянутых глаз. Пока он валялся без сознания, его обобрали. Возможно, это сделал белобрысый мальчишка. Норман соскреб себя с асфальта, усеянного раздавленными жвачками и фантиками. Спотыкаясь, поковылял домой. Рваная ранка на виске вскоре затянулась. Снов и кошмаров больше не было. Даже извечный шелестящий звук куда-то сгинул. Вместо того, чтобы успокоиться и порадоваться возвращению в мир здравого смысла, Норман все чаще ловил себя на мыслях о Змее. Гигантской рептилии мужского пола, да, именно мужского, выползшей из болота воображения - или с мерцающего черно-белого киноэкрана, на котором разворачивалась очередная история путешественников, неосторожно забредших во владения древнего чудовища. Экранная змея была всего лишь искусным эффектом, снятым крупным планом брезентовым шлангом. Не чета Бронзовому Змею, свивающему кольцо за кольцом свое бесконечное тело. Змей, живущий в вечном сумраке людских фантазий. Умеющий не мигая смотреть на солнце и часами сохранять неподвижность. Священный змей былых мифов с острейшими зубами, исполненными смертельного яда. В лавке Норман купил бутылку дешевого виски, втайне надеясь, что скверное пойло поможет ему вернуться в призрачный мир грез. Прежде ему было достаточно лишь закрыть глаза - и безликие призраки его воображения с готовностью бросались навстречу. Но теперь из бутылки темно-зеленого стекла вытекли лишь тяжелые, муторные сны ни о чем, где не было ни бесконечного заката под небом цвета индиго и груды камней. "Хочешь увидеть его вновь? Зачем? Чтобы он сожрал тебя, как большие змеи в джунглях пожирают маленьких зазевавшихся кроликов? Обвил и стиснул, удушая, пока не захрустят кости - а потом натянулся на то, что от тебя останется, словно кожаный чулок? Хочешь понять, каково это - быть убитым и умереть во сне? Сны. Я ведь не спал, вот в чем была моя ошибка. Меня ударили, я потерял сознание - и попал туда". На сей раз он вышел на улицу с пустыми карманами, держа путь к "Запруде", заведению с дурной репутацией. Вечерами там промышляли шлюхи обоего пола и частенько вспыхивали потасовки. Сперва он думал снять одну из девушек, отвести в сторону и напугать, в надежде, что ей хватит смелости ударить его. На его счастье, возле "Запруды" бушевала драка. Вдалеке уже тревожно заливались полицейские свистки. Сунувшийся в круговерть мелькающих кулаков, ног и бутылок с отбитым горлышком Норман продержался всего несколько мгновений, прежде чем удар по касательной погрузил его в мир бессознательного. Десяток шагов по усыпанной листьями дорожке привели его к каменному возвышению, оплетенному кольцами бесконечного змеиного тела. Оно текло и струилось, как свитая спиралью чешуйчатая река. Взгляд человека поднимался все выше и выше, пока не скрестился со взглядом рептилии. Холодным взглядом цвета расплавленного золота, взглядом миндалевидных глаз зверя на бесстрастном человеческом лице. Змей был слиянием противоположностей. Ожившей тварью с мифологической картинки, папашей Ехидны и сводным братцем Тифона. Человеческий торс на змеином тулове, пятипалые когтистые руки. Окаменевшее в своем совершенстве лицо статуи и блеск украшений на шее и запястьях. Камни складывались в подобие грубого трона, и Змей полулежал на нем. Казалось, он оцепенел в этой позе на сотни и тысячи лет. Созерцая солнце, которое всегда будет огненной каплей нависать над горизонтом, и игру умирающих отблесков на медной чешуе. Змей не жив и не мертв, он застыл в ожидании. Однако он никогда не увидит заката и прихода ночи - ночи, которая позволила бы ему оставить трон, ставший ловушкой. Лишенные зрачков глаза смотрели сквозь Нормана. Чудовище знало о присутствии человека. Знало - и оставалось равнодушным. Змей был стар, он видел множество людей, погубленных миров и сожженных городов. Что ему еще один человек, пусть даже сумевший проникнуть в его обитель? - Прежде ко мне шли молить о милости. Приводили жертв, приносили дары. Но зачем ты здесь? Уходи, - голос чудовищной твари не был зловеще-скрипучим, шелестящим или посвистывающим. Обычный голос немолодого мужчины, утомленного раздражительной суетой жизни. - Уходи, говорю тебе. Хвост Змея стремительно взметнулся, толкнув Нормана в грудь. Толкнув - и выбросив прочь, в мир красно-синих вращающихся сирен, разбитого стекла, выкриков и холодного ветра. Полицейские не задержали мистера Кливза, приняв за случайного зеваку, пострадавшего в потасовке. Санитар мимоходом оглядел его разбитую голову, заклеил пластырем царапину и посоветовал завтра же навестить врача. В клинику Норман не пошел. Не пошел и на работу в опостылевшую контору, проведя несколько дней в полусонных раздумьях. Играя с мыслями о своей жизни, точно речь шла о стороннем человеке, герое прочитанной книги или фильма на воскресном сеансе, пытаясь осознать, как ему вновь ступить на извилистую дорожку, что приведет его к груде камней и шелесту сияющей чешуи. Таблетки и забытье после алкоголя не годятся. Только нанесенный удар, достаточно сильный, чтобы заставить его потерять сознание. Драки, стычки, имитация нападения - в маленьком городке слухи разносятся быстро. Вдруг кто-то обратит внимание на то, что Норман Кливз слишком часто является в клинику с телесными повреждениями? Вдруг полицейские что-то заподозрят? Вдруг очередной полученный удар окажется слишком сильным и он не сможет вернуться? Или, что несравненно хуже, застрянет на полпути Оттуда Сюда, в сумеречном мире под намертво вплавленным в небосвод солнцем? "Я должен уехать, - решение было простым, но требующим немалой тве