дости духа. - Собраться и уехать отсюда. В большой город, где много людей и никто не обратит на меня внимания. Там я обрету то, что мне нужно". Поезд грохотал колесами на стыках, унося Нормана Кливза прочь, прочь, прочь. К холодным дождям, к незнакомой прежде городской суматохе, не затихающей ни днём, ни ночью. К огням в черных лужах, безликим согбенным людям, торопливо бегущим по своим делам из света в тень. К резким воплям клаксонов и узким высотным домам и неоновым рекламам. К жизни, в которой ему предстояло отыскать свое место. В город, исполненный соблазнов, о которых с таким жаром и негодованием повествовала тетушка Хелен. Рекламная газета, отпечатанная на скверной жеваной бумаге, пачкала руки черной краской. Большое объявление кричало о найме работников на автомобильный завод, обещая щедрую плату и социальный пакет. Клерк за конторкой завода мельком взглянул на сунутые документы мистера Кливза и шлепнул по бланку синеватой печатью, подтверждая его прием на работу. Завод был дымным, клацающим стальными клыками чудовищем, прижавшимся к земле и щерившимся зазубринами острых закраин. Утром он поглощал мрачно-молчаливую толпу рабочих, вечером отрыгивал ее обратно, в грохочущих конвульсиях порождая бесконечный жестяной поток машин. Густые переплетения кабелей и проводов казались Норману затаившимися рептилиями, поджидающими неосторожную жертву. Готовыми впиться в теплую плоть металлическими клыками и уволочь в темные и пыльные глубины, куда опасно соваться без мощного фонаря и тяжелого разводного ключа. Люди приходили и уходили. В недрах цехов пульсировала потайная жизнь, вертелось колесо тотализатора, заключались пари и принимались ставки. Лилась кровь, впитываясь во влажные опилки - в цехе готовой продукции шли кулачные бои. Норман нашел способ стать одним из участников. Он не отличался внушительными габаритами и физической силой, но на его стороне были ловкость, проворство и нечувствительность к боли. Порой ему везло и удавалось выиграть бой, продержавшись до звона финального гонга, медной тарелке на ржавой цепочке. Порой случалось неизбежное: он пропускал удар, отлетая и тщетно пытаясь сохранить равновесие, ощущая под ногами стеклянистую гладкость черных камней. Там все оставалось прежним, солнце полыхало над горизонтом, и неизменность сложившегося порядка вещей нарушило лишь одно. Приблизившись, Норман судорожно сглотнул и произнес, обращаясь к вкрадчиво шелестящей бесконечности: - Э-э... Это снова я, Норман. В смысле, меня зовут Норман. Мне ничего от вас не нужно. Я... я просто попал сюда. - Рхиса, - после долгой паузы отозвалась рептилия с торсом и головой человека. - Прежде мне принадлежало множество имен, но нынче сойдет и это. Я - Рхиса. А ты упрямый. Можешь подойти. Толстый змеиный хвост неспешно сдвинулся в сторону, освобождая проход к груде камней, сложенных в виде трона. Под подошвами спортивных кед Нормана захрустели мелкие косточки мертвых животных, на миг вынудив задуматься: чем питается это существо в своих бесконечных днях? Или ему вообще не требуется пища? Может, Змей охотится на местных зверьков? Взялись же откуда-то эти скелетики и безглазые черепа? Осторожно переступая через чешуйчатые кольца, Норман приблизился. Теперь он разглядел больше: наброшенное на спинку импровизированного седалища расшитое полотнище и расслабленно возлежащие на широких подлокотниках руки-лапы Рхисы. У человекозмея была густая копна темных волос, перехваченных надо лбом широкой диадемой - золотой, с тремя острыми изогнутыми зубцами. Глаза у змея-Рхисы тоже были золотыми, золотыми и холодными. У него не было зрачков, и Норман затруднялся определить, куда именно смотрит Змей. Может, на человека. Может, на далекую линию горизонта. Его пальцы слегка шевелились. Неестественно длинные, словно затянутые в перчатки из мелкой блестящей чешуи с крючковатыми когтями. Смотреть на ожившее мифологическое чудище было жутко и захватывающе, а находиться рядом - словно стоять на краю водопада, провожая взглядом улетающие в клокочущую бездну камни и куски почвы. Пурпурно-бронзовая, переливающаяся чешуя шуршала мириадами текущих песчинок. Преодолев детский ужас, Норман провел по ней ладонью. На ощупь она оказалась каменно-твердой, со множеством мельчайших выступов. Змей ничего не сказал и не спросил, но, когда человек сел, вокруг него замкнулось огромное кольцо чешуйчатого тулова. На конце мелко подрагивающего хвоста чуть слышно позванивали три костяных нароста. В точности как у той змеи, что обитала в детских воспоминаниях Нормана Кливза. - Никто не приходил ко мне просто так, - проговорил Рхиса. - Нынче люди забыли дорогу в эти края. Может, к счастью для самих себя, - губы мраморного лица на миг сложились в недобрую ухмылку. - Что же ты ищешь вне своего мира, человек по имени Норман? В обычные дни Норман Кливз не отличался талантом к красноречию. Но сегодняшний день не относился к числу "обычных". Его тело валялось на импровизированной арене, рефери отсчитывал секунды, зрители недовольно шумели - а поверженный боец вел разговоры с огромной змеей. Пытаясь рассказать обо всем сразу. О тоскливых днях в захолустье и ворчливой тетке Хелен. О гремучей змее в клетке зверинца, ударе по голове и пугающе-томительных мечтах. О том, что привело его сюда, в лиловый мир под никогда не заходящим солнцем. Возможно, Рхиса в тысячный раз выслушивал подобную историю незадачливой человеческой судьбы. По лицу мраморной статуи было трудно судить о том, что испытывает Змей: вежливый интерес или смертельную скуку. Однако он не перебивал Нормана, пока тот не выдохся и не умолк. - Сколь поразительно меняется людской мир, оставаясь неизменным по сути своей, - сдержанно заметил Змей в наступившей тишине. - Вечная погоня за недостижимым. Извечный страх собственных желаний. Зависть и стремление оказаться на вершине, - по чешуйкам от головы рептилии к хвосту пробежала волна багряных искр. - Что влечет тебя в жизни, человек по имени Норман? Подумай - и приходи ко мне с ответом. На сей раз не было ни толчка, ни падения. Просто миг назад Норман еще был - Там, а стал - Здесь. Его трясли за плечо, проклиная и раздраженно спрашивая, долго ли еще он собирается валяться без сознания. Проигравшего бойца уволокли с арены в раздевалку, он был мокрым с ног до головы, его подташнивало. Он ничего не получил за этот бой - как и за последующий, который он вновь проиграл, не выдержав крюка слева и не попав в дремлющий мир вечного заката. Почему? Ответа на этот вопрос Норман не знал. Мир превратился в круговерть из конвейерной суматохи, лязга, шипения отработанного пара и ругательств днем, и боев - вечером. Хрип, глухие звуки ударов, пьянящий азарт, плевки на опилках и бетонном полу, смятые купюры, переходящие из рук в руки. Появившиеся головные боли, от которых хотелось биться головой о стену, пока с хрустом не треснет череп и оттуда не выплеснется загнившая черная кровь. Время, проведенное рядом с Рхисой, призраком воображения, коронованным высокомерным змеем на троне из грубо обтесанных камней. Равнодушный Рхиса, видевший и познавший любые пороки и достоинства. Рхиса-змей, ожившая статуя, недвижная маска, слепые, но все подмечающие глаза. Шорох трущихся друг о друга чешуек. Мимолетное прикосновение когтистой руки к человеческой щеке, обжигающее и исполненное недоговоренности. Речь, отшлифованная водами вечности, струящаяся, переливающаяся прозрачной водой на камнях. Возвращаясь, Норман не всегда мог вспомнить, о чем он беседовал с Рхисой. Сохранялось лишь послевкусие на языке - бархатистое, словно от дорогой выпивки, которой он никогда не пробовал, смешанное с кислым привкусом дешевых таблеток от головной боли. Вкус болезненной плотской неудовлетворенности. Существовал ли Рхиса наяву или бронзовый Змей выполз из тьмы воображения, свив себе гнездо в мыслях Нормана Кливза? Под сиреневым небом он мог лежать в упругих кольцах змеиного тулова, ощущая потаенное тепло - там, в глубинах, под алмазно сверкающей чешуей. Он мог открыть Рхисе свои мечты, не бояс