Аид двигался в ней, чувствуя упоительный запах лори, что сводил его с ума. Этот запах усиливал возбуждение и наслаждение мужчины до предела, до самой высшей невыносимой точки. И в то же время он испытывал горечь. Ему одновременно было и невероятно хорошо, и невыносимо плохо, так что эта двойственность его ощущений заставляла его рычать от злости.
Его злила ее ненависть. Он готов был сражаться с достойным противником и легко убивал, но вот так принуждать раяну, которая кусала губы, пока он удовлетворял свою похоть – было противно. И в то же время так сладко…
Лавьер задвигался резче, выплескиваясь в нее, прижался губами к бутону лори. Замер на мгновение. И, подхватив Оникс на руки, понес в спальню.
– Не дергайся. У меня есть целебник, надо смазать твои синяки.
Он положил ее на кровать, достал деревянную коробочку с тягучей белой мазью. И стал осторожно покрывать ею кожу девушки, там, где синели отметины.
– Тебе больно? – ровно спросил он.
– А что, есть разница? – так же ровно ответила Оникс.
Лавьер поднял голову, и их взгляды схлестнулись, словно две ядовитые змеи, словно два клинка.
– Никакой, – усмехнулся аид, – просто намажу больше, чтобы ты скорее пришла в себя. И была в состоянии доставить мне удовольствие, раяна.
Оникс чувствовала, как внутри ее клокочет лютая ненависть, обжигает нутро ледяной стужей. Она хотела бы заорать, но заставляла себя молчать и не двигаться, пока аид наносит мазь на ее тело. Этот мужчина вызывал в ней ужасающее желание сделать что-нибудь такое, чтобы увидеть боль в этих зеленых глазах. Сродни той, что чувствовала она. Ее просто выворачивало от этого желания. И она молчала, потому что просто боялась сорваться, боялась, что не сдержится и ударит его, зная, что любое проявление ее эмоций снова обернется против нее. Поэтому она просто перевела взгляд на потолок, внимательно рассматривая узкую трещину в углу.
Ран Лавьер тоже молчал. И просто наносил мазь на ее тело, стараясь делать это как можно нежнее.
Закончив, он отошел от кровати, вытер свое все еще мокрое тело, оделся.
– Я прикажу принести тебе еды, Оникс, – не глядя на девушку, сказал аид. – До утра можешь отдыхать. На заре мы выезжаем. И еще: я запрещаю тебе разговаривать с моими псами или посторонними людьми, если тебе будет что-то нужно, обратишься ко мне.
И вышел, не утруждая себя ожиданием ее ответа. Собственно, этот ответ аида и не интересовал.
Когда он ушел, Оникс торопливо слезла с кровати, быстро заплела волосы и оделась. Обошла свою комнатку, распахнула окно и вышла на маленький балкончик. Небо хмурилось, и накрапывал мелкий дождик. Девушка посмотрела вниз. Балкончик выходил во внутренний дворик, где было пусто, лишь в углу стоял обоз, накрытый холстиной. Оникс прикинула расстояние до земли. Второй этаж, не так уж и высоко.
Она метнулась в комнату, содрала с кровати простыню и попыталась разорвать прочную ткань, помогая себе зубами. Сил не хватало, но желание Оникс сбежать было столь сильным, что она наступила ногами на один край и дернула изо всех сил. Простыня треснула, она связала две половинки и снова бросилась на балкон, привязала один конец к перилам.
Постояла, заставляя себя успокоиться и подумать. Осторожно осмотрелась. Вокруг было тихо, где-то на улице переговаривались люди, прошуршал экипаж. Но погода не располагала к прогулкам, и большинство горожан предпочитало сидеть дома, а не мокнуть под дождем. По этой же причине и желающих постоять на соседних балконах тоже не было.
Девушка посмотрела вниз. Конец ее импровизированной веревки был высоко над землей, но она не боялась. Оникс перелезла через перила, уцепилась за простыню и скользнула вниз, обдирая ладони. Зависла над землей и разжала руки. Приземлилась она неудачно, не удержалась на ногах и упала в грязь, больно ударившись. Но тут же вскочила и бросилась к выходу, туда, где была столь желанная свобода…
Петля аркана затянулась на шее, лишив Оникс воздуха. Девушка упала на колени, судорожно пытаясь вдохнуть, чувствуя обжигающую нутро боль.