Белые волосы, рассыпанные по его телу, губы, что шепчут его имя, черный рисунок под пальцами. Синие глаза, что смотрят с ненавистью и так редко – с желанием. Улыбка, которую он никогда не видел наяву, только во сне. Легкое тело, которое он сжимал в объятиях, сжимал до боли, не зная, как еще заставить ее чувствовать. Не зная, как запретить чувствовать себе.
Он отошел от окна, запечатал двери, нарисовал на стенах охранные символы. Сел на белую шкуру посреди комнаты и разрезал запястья.
– Ом. Хана отава. Саматхи. Сурах. Ом…
Слова обволакивали сознание пеленой, кровь толчками покидала тело. Мысли – золотой луч, что летит сквозь пространство, не встречая препятствий…
Глава 20
Оникс поздно ночью долго ворочалась на льняных простынях, всматривалась в темноту. Она не знала точно, что чувствует от всего, что происходит с ней. Оникс боялась Барнетта, не доверяла ему, понимая, что Сумеречный лишь использует ее для своих целей. И вряд ли оставит в живых, если эта цель будет достигнута.
Луна уже клонилась к востоку, когда раяна все же провалилась в тяжелый сон.
… – Оникс… Сладкая моя… Ты скучала по мне? – Тихий смех, знакомый до дрожи. – Где ты, саанма? Скажи, Оникс… тебе все равно не спрятаться…
Она распахивает глаза. В полумраке его лицо, кажется, состоит из теней. Он улыбается, сидит на кровати, жадно рассматривая ее. Оникс даже не может закричать, что-то мешает ей. Лавьер наклоняется ближе. Свет луны обрисовывает его фигуру призрачными мазками света.
– Знаешь, что я сделаю с тобой, Оникс, когда найду? – тихо говорит он.
– Оставь меня в покое… – выдыхает она.
Его глаза слабо светятся в темноте.
– Я не могу, Оникс. Я хочу тебя. Хочу твои сладкие губы. Хочу трогать твои волосы, целовать шею и грудь. Хочу кусать тебя, саанма, потому что мне нужно чувствовать твой вкус и видеть на твоей коже свои отметины. Я хочу пройтись языком по твоему телу, все ниже и ниже, а потом дотронуться кончиком до твоих губок между ног. Тебе ведь нравится, когда я делаю это, раяна? Я буду лизать тебя там и держать твои бедра, не позволяя вырваться. А потом… Потом я возьму тебя за волосы и отымею так, что ты не сможешь ходить. Я буду делать это снова и снова, вколачиваясь в твое нежное тело, и ты будешь просить меня не останавливаться. – Его шепот звучит в голове, в сознании. – А еще я накажу тебя, раяна… потому что должен тебя наказать…
– Ненавижу тебя, Ран…
– Да… Я тебя тоже, Оникс… И жить без тебя не могу, как ни стараюсь… До встречи, саанма.
Он встает с кровати, быстро осматривается, запоминает, чуть хмурится. Оникс уже не сдерживает крик, он вырывается из горла, и она, вздрагивая… просыпается.
Девушка села, озираясь и пытаясь унять безумный стук сердца. В комнате было пусто и тихо, никаких следов присутствия аида. В углу слабо мерцает масляная лампа, которую Оникс забыла погасить, засыпая. А во сне лампы не было, только свет луны.
Или это был не сон?
Так явно она видела аида, так осязаемо чувствовала его присутствие. Магия…
Сон пропал, и раяна встала, прошлась по комнате. Она снова была в ловушке и не знала, как освободиться. До утра она так и не сомкнула глаз, и Барнетт удивился, увидев девушку на ранней заре. Она была бледной, но собранной и решительной.
– Аид скоро будет здесь, – без приветствия сказала она. – Он уже ищет меня.
– Значит, нужно торопиться, чтобы подготовить ловушку для этого зверя, – вкрадчиво ответил советник. И улыбнулся. Оникс отвернулась.
Лавьер гнал жеребца который час, не чувствуя усталости. Он останавливался лишь оттого, что понимал, что его стражам и лошадям нужен отдых. И эти короткие промежутки сна и быстрого перекуса вызывали в нем глухое раздражение.
Он покинул столицу уже утром, сообщив Владыке, что уезжает. Тот милостиво отпустил, но аид отвернулся раньше, чем повелитель кивнул. Он уходил, зная, что темный император смотрит ему в спину.
Уже несколько дней его отряд был в пути, иногда он останавливался, чтобы нащупать нить крови, которая вела его. Нить была слабой, тонкой, прерывалась от времени и расстояния, но Лавьер снова и снова находил ее.
Пока стражи молча и быстро обедали в небольшой харчевне, аид рассматривал синий камень на тонкой цепочке. Глупый лавочник рассказал ему все, конечно.
– Мальчишка это был, – уверял ювелир. – Украл, я сразу понял, что вещица краденая. Откуда у такого заморыша драгоценности? Я и стражей хотел позвать, а он как дал деру, вазу мне разбил, гаденыш…