– Как я стал бойцом народного движения? Оно родилось из общественного возмущения, я так думаю [1].
Для Элизабет Вуд это был необычный разговор. Несколькими годами ранее она работала над диссертацией по физике в университете Беркли, где изучала ядерные частицы. Но ее внимание захватили текущие события. Это было в начале 1980-х годов. В Сальвадоре бушевала война между элитами, которым принадлежали плантации, и партизанским движением разгневанных кампесино. Ключевой вопрос: кому должна принадлежать земля в стране? Армия выступила на стороне элиты и вела массовое уничтожение партизан и их сторонников. Им было нелегко отличить сторонников от простых невольников, поэтому они безжалостно убивали и тех и других, Беженцы из Сальвадора хлынули в Соединенные Штаты,
Между занятиями в университете Элизабет работала волонтером в качестве переводчика и параюриста, помогая несчастным семьям подавать документы на право политического убежища. Слушая их истории о репрессиях и бунтах, Элизабет почувствовала, что ей больше интересны силы, действующие в обществе, чем в мире атомных частиц. Она стала ездить в Сальвадор и работать там. Через несколько лет она вместо физики получила ученую степень в области политических наук. Так она оказалась в Сальвадоре – худенькая женщина, которая в небольшом пикапе моталась по высохшим речным руслам, посещала отдаленные крестьянские жилища и много разговаривала о войне. Она хотела понять, кто уходит в партизаны и почему.
Это было крестьянское восстание против узкого класса плантаторов. Люди должны объединяться, надеясь получить землю, думала Вуд. Но выяснила она совершенно иное. Сальвадорские повстанцы крайне левого толка не обещали своим сторонникам особого вознаграждения. Последнее, чего им хотелось, – создать новый привилегированный правящий класс. Любой кампесино, живущий на спорных территориях, мог обрабатывать землю вне зависимости от того, оказывал он помощь партизанам или нет. Главное – они не должны были сообщать какие-либо сведения правительственной армии. Фактически это означало, что большинство крестьян могли быть фрирайдерами: пользоваться плодами вооруженного движения и не нести никаких издержек.
Если так, то кто же воевал? Зачем рисковать собой и идти на жертвы? Взяв сотни интервью, Вуд сформулировала для себя общую картину: имеет значение несправедливость. Те, кто поддерживали партизан, обычно оказывались в прошлом жертвами жуткого насилия. Разъяренные кампесино связывали свою трансформацию с государственными репрессиями против своих семей и друзей [2].
Республика Сальвадор
Эти участники получали удовольствие от самого акта сопротивления. Даже если действия оказывались тщетными, простое выступление против несправедливости вызывало удовлетворение и гордость. Постоянное унижение, произвол властей и деградация стали невыносимы.
– До войны богатые нас презирали, – объяснял Элизабет один из сторонников партизан. – К нам относились как к скотине. Мы работали дни напролет, но даже не могли отправить детей в школу.
Другие находили удовольствие в актах наказания злодеев и борьбе за завоевание реальных прав. Действия одного человека не могут повлиять на исход войны. Но для униженных и оскорбленных возможность сделать хоть что-нибудь приносила удовлетворение и укрепляла чувство собственного достоинства. Когда Вуд спросила одного человека, какой была их жизнь до войны, он сложил руки перед собой, покорно опустил голову, спрятал глаза и низко поклонился, словно перед большим боссом. Когда она спросила, как выглядит жизнь сейчас, он изобразил другую пантомиму: поднял голову, расправил плечи, вскинул руку и потряс кулаком в воздухе [3].
Это же мы видим во всех обществах. Например, в Сирии, где одно семейство правило страной с 1970-х годов. В результате переворота к власти там сначала пришел отец, а его сын, офтальмолог, правит страной по сей день. Но в 2011 году его режим показался хрупким. Тот год начался с народной революции в Тунисе и свержения местного диктатора. Через несколько недель январская революция в Египте мирным путем сместила правителя-автократа. К февралю «арабская весна» была в полном разгаре. Подобно автократам всего Ближнего Востока, сирийский глазной врач начал беспокоиться за свое кресло.
Сирия
Вскоре после этого в Даръа, тихом приграничном городке на крайнем юго-западе Сирии, группа школьников нарисовала граффити на стене своей школы. Они оставили недвусмысленное послание президенту: «Твоя очередь, Доктор». На следующий день местная полиция безопасности быстро выловила полтора десятка школьников, в том числе и десятилетних. Детей взяли под стражу, пытали и избивали. Это должно было стать предупреждением другим потенциалы ным противникам режима. Родственники умоляли власти отпустить их детей. Но начальник полиции грубо отмахнулся от них, заявив: «Забудьте о своих детях. Если вам нужны дети – заведите новых. Если не знаете как, приводите сюда ваших женщин, мы сделаем это за вас».