В таких ситуациях оказывается полезным врожденное чувство эмоционального удовлетворения от наказания несправедливости. Оно помогает решить проблему коллективных действий: дает Даниэлю, получающему удовольствие от восстановления справедливости, стимул проучить Марию. Если все Марии мира будут знать, что большинство людей имеют сходные социальные приоритеты, они с меньшей вероятностью станут мошенничать с другими. Рабин и его коллеги выяснили, что это вполне соответствует данным, полученным в ходе эксперимента.
По этой причине многие ученые полагают, что праведная месть на уровне человечества эволюционирует в культурном и даже, вероятно, биологическом смысле. Эта социальная норма настолько полезна, что ее можно обнаружить практически в каждом человеческом обществе. Судя по всему, даже у обезьян есть инстинкт к справедливости. Например, одна пара исследователей работала с 25 самками капуцинов. Каждой из них давали пластиковый жетон. Если обезьяна возвращала жетон, исследователь награждал ее либо ломтиком огурца, либо виноградиной – их капуцины любят гораздо больше огурцов. Когда одна самка видела, что ее подруге достался ломтик огурца, она обменивала свой жетон с удовольствием. Но если одна обезьяна, получив огурец, видела, что другой досталась виноградина, это возмущало ее, так что она напрочь отказывалась меняться. Представляю эту злую обезьянку, визжащую на ученого в белом лабораторном халате… [7].
Гнев при нападении и желание наказать тех, кто поступает несправедливо, помогает группам решать еще одну проблему коллективных действий. Она связана с самозащитой и выживанием. Вступать в бой рискованно, поэтому у отдельных членов группы есть стимул отойти подальше и предоставить другим организовывать групповую оборону. Если у достаточно большого количества членов группы есть стимул к наказанию, проблема коллективных действий решается тем, что в ней появляются мотивированные добровольцы.
Доказательства этого паттерна поведения можно найти не только в Сальвадоре или Сирии. Специалисты, занимающиеся изучением поведения повстанцев, революционеров, вооруженных сект или террористов, отмечают одинаковую мотивацию у всех участников насильственных действий: возмущение нечестностью или несправедливостью и удовольствие от совершения действий против репрессивного режима или враждебной группы. Так было во время крестьянских восстаний в Европе раннего Нового времени, во вьетнамском и иракском сопротивлении американской агрессии, в бесконечном цикле нападений и репрессалий со стороны израильтян и палестинцев. Это можно видеть на низовом уровне, среди банд и племен, в аналогичных длительных сериях атак и ответных ударов, из которых состоят междоусобицы [8].
Как нематериальные стимулы повышают риск войны
Что происходит со стимулами к миру, если крестьяне, сектанты, демонстранты или уличные торговцы решают наказать несправедливость? Предположим, наш пирог представляет собой контроль над обширными кофейными гасиендами Сальвадора, Двумя сторонами конфликта здесь выступают крестьяне и элита. Обездоленные кампесино впервые организовались, тем самым усилив свои переговорные позиции. Они привыкли быть слабыми, однако сейчас представляют угрозу олигархическому порядку. Силы равны.
У элиты в это время есть выбор: она может кое-что уступить новообразованной крестьянской силе, разделив несколько самых крупных гасиенд на кооперативы, но сохранив за собой большую часть земель. При этом правящий класс может применить силу и постараться сохранить всё. Победа укрепит систему гасиенд и репрессий за вычетом любых военных издержек, которые образуют обычный диапазон переговоров.
Такой диапазон представляет собой довольно обширное пространство для земельной реформы и представительства кампесино во власти, которое удержит их от восстания и сохранит положение элиты.
Добавим к этому идею о том, что все люди в равной степени заслуживают уважения. В прошлые эпохи люди считали рабовладение частью естественного или, по крайней мере, неизбежного порядка вещей. Но времена изменились. Возможно, новая идея проникла через телевидение и радио, как пример из других стран и народов. Может быть, она пришла с амвона, от образованных священников, проповедующих теологию освобождения. Или распространилась в обществе вместе с маленькими книжечками, которые раздают профсоюзные активисты, студенты университетов и местные лидеры, фиксирующие преступления колонизаторов, их потомков и плантаторов иностранного происхождения. Они ставят вопрос: почему ничтожная часть населения владеет таким огромным количеством земель и богатств?