От нашего дома к прогулочной аллее ведет лестница – теперь я знаю, что в ней 28 ступенек. Я в спринтерском темпе взлетаю по ней, делая частые шаги, высоко поднимая колени и не пропуская ни одной ступеньки, чтобы активизировать мышцы. При этом я еще и считаю ступеньки, чтобы не слышать своего сбивчивого дыхания. А потом я останавливаюсь в темноте.
Вокруг ни души. Похоже, ни одна собака уже не выйдет на прогулку.
Я все еще не решил, в каком направлении побегу. Просто двинусь вдоль Талверы, затем пересеку ее по одному из многочисленных мостиков и вернусь по другому берегу. Подумав, я решаю направиться сначала на север, то есть вверх по реке. Если вдруг устану, то обратный путь вниз по реке окажется легче.
С первого же шага вспоминается старый стиль бега. Пальцы рук полусогнуты и расслаблены, чтобы задать ощущение расслабленности всему телу. После каждого контакта ноги с землей происходит акцентированное отталкивание, что усиливает пружинящий эффект. Я устанавливаю темп, который, как мне кажется, был присущ мне в прошлые годы. Сейчас мне трудно сказать, за какое время я пробегаю километр – за 4:15 или за 4:45. Раньше, занимаясь интервальным или продолжительным бегом, я мог определить это с точностью до секунды, не глядя на часы. Сейчас же я просто чувствую, что выбрал свой темп. Я отметаю любые опасения, что скорость слишком велика. Инстинкт безошибочно подсказывает, что я бегу в своем темпе. Всякий раз, когда по указанию тренера или по просьбе бегущих рядом товарищей мне приходилось сбавлять скорость, это ужасно утомляло. Шаги становились какими-то неестественными, ноги тяжелели, а голова уставала от медленного темпа.
Белая пыльная тропинка, идущая по самому берегу, отчетливо выделяется в темноте. У торговцев наркотиками сегодня, по-видимому, выходной день. А мне, впрочем, и нет надобности от кого-то скрываться. Я просто вышел пробежаться в свободном темпе. Краем сознания я отмечаю, что телу нелегко выдерживать ритм, но стиль, темп, легкость движений все еще при мне. Они намертво въелись в меня на тех тысячах километров, что я одолел между четырнадцатым и тридцать пятым годами жизни. Спустя 600 метров тропинка начинает удаляться от реки в сторону волейбольной площадки, а затем после небольшого подъема выходит на прогулочную аллею. Этот подъем я преодолею мощными прыжками, как когда-то ту гору возле конюшни. Разумеется, не сейчас, не с первого раза. Пока достаточно лишь мысленно представить себе, что я когда-нибудь, уже в скором времени, смогу одним махом взлететь наверх. Сделав примерно 15 шагов на подъеме, я замечаю, что слишком сильно подал туловище вперед, словно рассчитывая на то, что оно потянет за собой ноги.
Весь пологий подъем составляет не более 70 метров. Оказавшись наверху, я снова выпрямляю туловище. Руки по-прежнему двигаются свободно, а вот ноги отказываются повиноваться. Их почти невозможно оторвать от земли. Они будто приросли к ней. Впечатление такое, что я топчусь на месте. Я пытаюсь привести в нормальный ритм хотя бы дыхание. Ведь речь идет всего лишь о кратковременной нагрузке на подъеме. Но прогулочная аллея по-прежнему ведет вверх по реке, а значит, подъем продолжается, черт его возьми! Для пешеходов и более или менее опытных бегунов этот наклон неощутим, он составляет едва ли больше 0,5 процента. Однако для меня это равносильно восхождению на гору. «Расслабь руки!» – командую я себе.
Но похоже, что бегут одни только руки. Они свободно двигаются вперед и назад в моем привычном ритме. А вот все остальное туловище об этом ритме, кажется, забыло. Я чувствую, что голени движутся уже не по прямой, их заносит куда-то в сторону, словно я стал кривоногим. У меня нет сил ими управлять.
Надо поворачивать назад. Дорога пойдет вниз, и я смогу стабилизировать свое состояние на этом неощутимом спуске. Но тогда я пробегу всего 1,2 километра! То есть уже через шесть минут снова буду дома!
Жена скажет: «Ты же собирался побегать!»
И я вынужден буду ответить: «Да нет, я только мусор выносил».
А вдруг она спросит: «Что случилось?»
Тогда придется сказать: «Я старый бесполезный тюфяк».
И я волоку свой старый бесполезный тюфяк дальше. Вверх по реке, мимо заброшенного поля для гольфа. Лучше мне не становится. Шаги по-прежнему короткие. Я понимаю, что первые 600 метров меня влекла эйфория, а вовсе не какой-то чудесный ген бегуна. Но я слишком занят своими непослушными ногами, чтобы корить себя за наивность или смеяться над собой.