Дарвин полагал, что протоязык был во многом схож с пением птиц и использовался для привлечения самок, защиты территории и выражения «различных эмоций, таких как любовь, ревность и ликование». Способность человека подражать звукам очень важна для эволюции речи, она отличает нас от других приматов, которые обладают весьма ограниченными возможностями голосового репертуара, и их способность к подражанию не выходит за рамки присущего их виду набора звуков. Однако голосовая имитация встречается и у других видов животных, например у колибри и бутылконосых дельфинов. Великолепный лирохвост славится своей способностью имитировать не только пение других птиц, но и звуки, которые он слышит в тропических лесах Австралии, включая щелчки фотоаппаратов туристов, звуки бензопил, используемых для валки леса, а также пронзительное визжание автомобильных противоугонных систем. Дарвин считал, что язык человека мог возникнуть из имитации звуков природы, голосов людей и других животных. Но, обладая более развитыми когнитивными способностями, люди смогли придать звукам более сложные значения. Дарвин писал: «Не могло ли какое-то необычайно умное человекоподобное животное сымитировать рычание хищника и таким образом передать своим соплеменникам характер возможной опасности? Это было бы первым шагом в формировании языка»{57}. Как следует из этой цитаты, в развитии языка участвовал не только половой отбор. У многих видов животных самец во время ухаживания использует большое количество разнообразных звуков, но у человека разнообразие звуков в языке одинаково у мужчин и женщин, потому что мы выживаем за счет умения передавать знания, и в этом наше преимущество[11].
С учетом того, что голосовая мимикрия развивалась у разных видов независимо, можно предположить, что в процессе возникновения речи гоминини могли имитировать звуки. Как же мы перешли от имитации рычания льва к сложным грамматическим конструкциям современного языка? По одной версии, все началось с вокализаций, передающих простые сообщения, например: «Опасность: хищник!»{58} Со временем мозг предков начал отделять эти вокализации и присваивать значения разным частям звука — именно так постепенно появились существительные, глаголы и прилагательные, а также другие языковые структуры, которыми мы пользуемся сегодня{59}.
Но как наука может подтвердить эту версию, если у нее нет машины времени? В последние десятилетия были изобретены новые методы исследования, и один из них — компьютерное моделирование — является особенно эффективным. Он позволяет исследователям анализировать любые сценарии и проверять идеи возникновения синтаксиса. Одним из пионеров в этой области является Саймон Кирби из Эдинбургского университета. Его работа продолжает революционные исследования, проведенные в 1980-х годах его научным руководителем Джеймсом Херфордом.
Компьютер Саймона создает популяции говорливых персонажей, называемых «агентами». Подобно естественным популяциям, агенты меняются, некоторые умирают, и рождаются новые. Они также занимаются воспитанием потомства и передают ему информацию. Со временем в эксперименте начинают происходить удивительные события: беспорядочная болтовня агентов друг с другом постепенно становится похожей на простой язык. Фразы, которыми агенты перекидываются вначале, представляют собой случайные цепочки текста, например kihemiwi. Каждой из таких фраз присваивается значение. Например, цепочка текста может означать геометрическую фигуру, двигающуюся определенным образом, скажем, «квадрат, движущийся слева направо». В ходе своей «жизни» один агент слышит высказывания других агентов; его задача — запомнить эти высказывания и связанные с ними значения, а потом их повторить. Конечно, каждый агент может в точности сохранить нужную цепочку текста и ее значение в памяти компьютера, тогда воспроизведение будет абсолютно точным, но не произойдет ничего интересного. Но если компьютеру позволяют запоминать и воспроизводить фразы неточно, агентам приходится искать более эффективные и надежные способы кодирования значений в тексте. Со временем части текста внутри высказывания начинают приобретать особые коннотации, эквивалентные словам, потому что это эффективнее. Возьмем в качестве образца текст kihemiwi. Конец фразы, miwi, означает «квадрат», а начало, kihe, — движение «слева направо»{60}.
11
Некоторые исследователи использовали важную роль пения в установлении связей между матерью и младенцем в качестве аргумента для подтверждения того, что половой отбор играл второстепенную роль в эволюции языка. В главе 2 более подробно рассказывается о материнском языке. —