И тут под моим окном громко гудит клаксон.
— О господи, это он, — слабо взвизгиваю я.
Клаксон трубит снова.
— Пусть он сам поднимется и позвонит в дверь, как нормальный человек, — бурчит Рэйчел. — Он что, думает, что он таксист?
Еще несколько гудков, и Филип наконец понимает, что ему все-таки придется выйти из машины и подняться по лестнице.
Три наши головы резко исчезают из окна, чтобы он нас не заметил.
— Должен сказать, насколько я его разглядел, он очаровательно выглядит в парадном костюме, — говорит Джейми.
— Он не голубой, — замечает Рэйчел.
— Ну да, конечно, если я его хвалю, то мысленно уже раздеваю.
Я отпиваю еще один глоток шампанского, и Филип звонит в дверь.
— Занавес открывается, — говорит Джейми.
— Не напрягайтесь, — шепчу я в панике, — помните, что иногда его манеры сильно отличаются от общепринятых.
— Мне это нипочем, — говорит Рэйчел. — Оставьте его мне.
Через две минуты она вводит его в гостиную, где я стою у камина, пытаясь выглядеть естественно и непринужденно, однако боясь сесть, чтобы не измять платье.
— Филип, рада вас видеть, — говорю я, пока он холодно целует меня в щеку. — Вы, наверно, помните Джейми, а у двери вас встретила моя подруга Рэйчел.
— Да. Привет, Джейми, — здоровается Берк, пока Рэйчел пристально его разглядывает. Клянусь, я чувствую, как она пытается определить, нравится он ей или нет.
Берк едва ее замечает, что само по себе странно. Определенно это первый мужчина за долгое-предолгое время, который нечувствителен к смертоносному феромону Рэйчел…
Неловкое молчание.
— Хотите выпить? — предлагаю я.
— Я за рулем.
— Ах да, простите.
Еще одна долгая пауза, которую Филип и не пытается заполнить.
— Вам нравится платье Эмилии? — наконец спрашивает Джейми.
— Э-э… очень мило, — отвечает он. — Моя матушка носила такие давным-давно.
— Что? — не веря своим ушам, переспрашивает Рэйчел.
— Конечно, сейчас она их не надевает. Ей восемьдесят два.
Рэйчел бросает на меня озадаченный взгляд, как и всякий, кто не привык к берк-филиппикам.
Опять молчание.
— Вам трудно было достать приглашения? — спрашивает Джейми.
— Сомневаюсь, учитывая, что Филип — глава телеканала, — нервно смеюсь я.
— Я просто пытаюсь поддержать разговор, — оправдывается Джейми.
— Да нет, не волнуйтесь, — равнодушно сообщает Филип. — Я просто выиграл их с подпиской на журнал «Белла».
Мы молча смотрим на него.
— Это была шутка, — добавляет он.
— Да, точно, — хором восклицаем мы, пытаясь изобразить веселье.
Опять молчание.
«О боже, это явно будет самый мучительный вечер в моей жизни, — думаю я. — Во что я ввязалась?»
— Полагаю, нам пора идти, — наконец говорю я Филипу.
— Тогда пока, милочка. — Джейми целует воздух около моей щеки, чтобы не испортить макияж. — Только помни мое золотое правило: выиграешь или нет, не порть свои достоинства своими недостатками.
— Это не пустяки, такая церемония, — говорит Рэйчел, обнимая меня. — Удачи тебе, милая. — Она многозначительно жмет мне руку, словно говоря: «И желаю тебе удачи с этим парнем, который, сказать откровенно, страннее некуда».
Я понимаю, что она имеет в виду.
Джейми и Рэйчел машут нам вслед, обещая запереть квартиру и поддерживать постоянную мобильную связь в течение всего вечера. Я сажусь на переднее сиденье рядом с Филипом, и мы молча трогаемся с места.
Не проходит и двух минут, как я замечаю нечто, чего предпочла бы вообще не видеть.
Тот, чье имя навсегда останется неизреченным, стоит во дворе своего дома и моет свой джип. Он видит нас, а мы видим его, и это ужасно.
— Это тот южноафриканец, который явился незваным на вашу вечеринку? — спрашивает Филип, не упускающий из виду ничего.
— Э-э, да, — отвечаю я, пытаясь говорить беззаботно. Как будто незваные гости приходят на мои вечеринки каждый божий день.
— Бывший бойфренд, не так ли?
— Да.
— Я бы сказал, очень интересная история.
Он пытается выудить информацию? Или это берк-филиппика для поддержания разговора?
Трудно сказать…
Одно я знаю точно. Это не та тема, на которую я хотела бы распространяться. Особенно сегодня вечером.
Я поворачиваюсь к Филипу и весело улыбаюсь:
— Не настолько интересная, насколько длинная.
Он окидывает меня взглядом.
— Это была попытка пошутить, — сдаюсь я.
Но он не смеется.
«О господи боже, — думаю я, — такой вечер, наверно, и в кошмаре не приснится…»
Когда мы прибываем в «Четыре времени года», легче не становится. Филип отказывается оставлять машину на стоянке отеля, потому что с него требуют десять евро за парковку, и поэтому припарковывается на соседней улице. И это человек с шестизначным годовым доходом. «Улыбайся и сохраняй изящество», — говорю я себе, ковыляя к отелю на шпильках в сопровождении Филипа.
Когда мы наконец добираемся до зала, он весь заполнен гудящей толпой, и я радуюсь, повстречав Дэвида Брютона с женой и Дженет, нашего дизайнера, которая взяла с собой Сьюзи из съемочного отдела. Мы обнимаемся и приветствуем друг друга, восхищаясь новыми платьями, прическами или, в моем случае, радикальной переменой во внешности.
«Положение улучшается, — думаю я. — По крайней мере, здесь прекрасная компания коллег, нормальных людей, с которыми можно поболтать и посмеяться. То есть по большей части нормальных».
К несчастью, Божья Кара О'Киф тоже здесь, с кавалером намного моложе ее, которого она представляет нам под именем Гарта. Я несколько минут мучительно вспоминаю, откуда его знаю, и наконец меня осеняет. Он солист группы «Бойз он файр».
Потом к нам присоединяется Сэди Смит, выглядящая ослепительно в платье из блестящей золотой парчи, и начинаются новые объятия, поцелуи воздуха и обмен любезностями.
«Ну что ж, — думаю я, — вечер, похоже, складывается удачно…»
— А что происходит у тебя с Филипом Берком? — шепчет мне Дженет. — Ты сейчас пришла с ним? По-моему, это можно назвать свеженькой сплетней.
Пожалуй, предыдущая мысль нуждается в поправках…
Поскольку ожидается прямой эфир, то все пунктуальны до секунд, поэтому ровно в восемь ноль-ноль нас отводят на свои места. Организаторы не пожалели расходов; угощение прекрасное, после него мы готовы выдержать церемонию награждения.
Мы с Филипом за одним столом с остальной командой из «Кельтских тигров», что замечательно. Ну-у-у, кроме того, что он проводит большую часть ужина за разговором с Дэвидом Брютоном, который мрачнеет все больше и больше и начинает бросать умоляющие взгляды «спаси меня, ради всего святого» на свою жену.
Церемония награждения начинается после девяти тридцати, поэтому в девять двадцать пять все дамы бегут поправлять прическу и макияж. Замечательно, что я сделала такую прическу, которая почти не изменилась с тех пор, как я приехала. Зато когда я вернусь домой, придется, наверно, приводить голову в обычное состояние молотком, долотом и паяльником.
— Хорошо смотришься, мисс Номинантка, — говорит Сьюзи, которая сейчас немножко трусит.
— Вот дождусь одиннадцати тридцати, когда все закончится, и тогда можно будет расслабиться, — отвечаю я. — А ты как себя чувствуешь?
— Плохо. Я того… перепила. Так всегда получается с этими награждениями после банкета, перед прямым эфиром все успевают напиться. У меня зубы не почернели?
— Э-э… нет. Точно нет. Все в порядке.
— Так со мной бывает от красного вина. Так что у вас происходит с Филипом Берком? Ты его не боишься?
— И да, и нет. Да, боюсь, но — нет, ничего не происходит.
— Я работала с ним в ток-шоу «Последняя ночь», несколько лет назад, перед тем как его повысили, и мы все помирали со страху. Я однажды спряталась в туалете, только чтобы с ним не встретиться. Мы его называли «Берк, Великий и Ужасный». Знаешь, что он мне сейчас сказал? — она хихикает.
— Что?
— Ну, ты знаешь, какой он грубый. Он рявкнул на меня: «Что вы сделали со своими волосами? Они стали совершенно другого цвета, с тех пор как я вас видел с последний раз». Я говорю: «Да, Филип, я их осветлила. Так делают многие женщины, в этом нет ничего страшного». А он говорит: «Вы теперь считаете себя натуральной блондинкой, а я считаю вас грязной мошенницей». Нет, ну ты можешь себе представить?