После этого честные, откровенные и беззлобные слепые собрались все вместе и стали горячо обсуждать: так на что же похож доставшийся им в ощущениях слон?
Те, кто познал слона как столб, были до глубины души оскорблены лживым мнением, согласно которому слон напоминает лопух. Какой лопух, скажите на милость? Надо ведь быть совсем умственно убогим, чтобы не отличить столб от лопуха. Или от жбана. Или от каната, прости господи.
Назвать слона лопухом – это «оскорбление чувств верующих», в данном случае верующих в то, что слон есть столб (во веки веков).
Порядочные и принципиальные слепые стали драться – каждый за свою правду. За свою веру. Не помню, чем это все кончилось. Скорее всего, искалечили сами себя изрядно. Не исключено, что самые принципиальные и сильные дрались до смерти. Или столб – или смерть.
Мы-то понимаем, что слон не похож ни на столб, ни на лопух, ни на жбан (хотя отдельные фрагменты слона могут напоминать столб, лопух или жбан). Слон – это слон, а фрагменты – это фрагменты. Это разные вещи. Кусочек правды (условно «столб») нельзя представлять как неохватную истину («слона»).
Но каждому из слепых казалось, что прав именно он – и у каждого были на то основания! Полученные ощущения заставляли их твердить, что слон – это столб (канат, лопух – на выбор). И никто в мире не заставил бы слепых отказаться от своих убеждений, которые основывались на «объективных» данных (тот факт, что эти данные были субъективными, невозможно доказать людям, которые ориентируются только на собственные ощущения).
Я давно усвоил: каждое сравнение хромает. Но сравнение, пусть и прихрамывая, одновременно помогает понять суть вещей (все познается в сравнении: я это тоже усвоил). Позволю себе сравнить идеологов со слепцами. Идеологи – это слепые, убежденные в том, что они, будучи зрячими, познали то, что другим (слепым) пока недоступно. Каждый из идеологов убежден, что он познал не фрагмент, а целое. Каждый идеолог ощущает себя дальнозорким в мире слепых.
Целое можно охватить только средствами ума; почувствовать можно только фрагмент целого.
А теперь распространим этот простенький механизм защиты от реальности, механизм приспособления к ней, а не познания ее, на более сложные ситуации. Если истина может быть «святой», «вредной» или «просто» истиной, легко догадаться, что истина должна быть прежде всего выгодной тебе, учитывать именно твои потребности и интересы. Не можешь поменять реальность – меняй свое отношение к ней: вот ключ к манипулированию сознанием.
Чтобы уберечься от рокового воздействия идеологических трюков, надо учиться мыслить, подобно усердным студентам. Тогда реальность предстанет такой, какая она есть, независимо от наших ощущений, желаний и интересов. Это просто; непросто отвлечься от потребностей, которые постоянно раскрашивают «стены» в нужные цвета и оттенки. И мы, часто не отдавая себе отчета, совершаем невинный подлог: видим то, что хотим видеть. Ничто человеческое нам не чуждо, если мы люди: потому нас легко ослепляет искушение выдавать желаемое за действительное. Вместо слона видим столб.
Итак, проблема познания сводится, по существу, к двум типам отношения к единой реальности – к двум типам управления информацией: сознательному и бессознательному. Сознательный ориентирован на истину, то есть максимально объективное, научное отношение; бессознательный – на правду, то есть на то, что представляется истиной, что субъективно оценивается как истина.
Все информационные технологии сегодня – это технологии эффективной манипуляции бессознательным. Если вы пытаетесь выстраивать отношения с миром на основе бессознательного, вы позиционируете себя как клиент Матрицы Индивида; общение с вами всегда и везде будет иметь форму манипуляции. И не потому, что иного вы недостойны или не заслуживаете; это не вопрос этики (хотя этот важный аспект здесь тоже присутствует), это вопрос социальной эффективности индивида.