Припомнив сон, я не без колебаний решился рассказать его Броку.
— Врос в землю? — рассмеялся он. — В то самое время, когда лианы делали свое дело? Многозначительное совпадение.
— Возможно, — кивнул я, задумчиво разглядывая крепкие стебли, — Нам лучше перелететь в другое место. Еще немного, и мы не сможем оторваться.
— Мы сможем оторваться, даже если корабля под лианами не будет видно. — Опустившись на колени, Брок мял в пальцах зеленый отросток. — У главного привода черт знает какой запас тяги…
Щелкнула плеть.
Узкий отросток лианы поднялся в воздух и обвился вокруг талии Брока. Щелк! Щелк!
Как ожившая веревка, как покрытая древесной корой змея, лоза охватила моего друга. Отступив на шаг, я застыл. Брок не то удивился, не то обрадовался.
— Знаешь, у нее силенок хватает!
Он криво улыбнулся, пораженный тем, что примитивное существо способно ограничить его свободу передвижения. Еще немного, и улыбка превратилась в гримасу боли.
— Сжимается… — прошипел он.
Лиана дернулась в направлении родного дерева, и Брок потерял равновесие. Некоторое время он балансировал, размахивая руками, на левой ноге, неуклюже отставив правую. Жилистая лиана рванула еще раз…
Брок упал.
Я приплясывал рядом, уворачиваясь от невинных с виду нежных побегов. Выбрав момент, я наступил на лозу, удерживавшую Брока за талию, ухватился за ее конец, потянул. Брок напрягся, отталкивая стебель от себя; зеленая змея ослабила хватку.
— Отпускает, — прохрипел Брок, — Еще немного!
— Лучше схожу за бластером, — сказал я.
— Нет! Мало ли что может случиться, пока тебя не будет. Меня пополам могут разорвать. Тяни!
Я потянул. Лоза упиралась, извиваясь, но вместе мы ее одолели. Лиана обмякла и откатилась в сторону, оставив Брока в покое.
Он поднялся на ноги и стоял, растирая поясницу.
— Больно?
— Нет, скорее потрясение от неожиданности. Тропизм — гормональная реакция со стороны растения. Каким-то образом мне удалось послать сигнал. Химический, наверное.
Брок разглядывал притихшую лозу с уважением.
— На нас и раньше нападали, — заметил я. — Альфераз-три.
— Помню.
Действительно, такое не скоро забудешь. Адские джунгли. Уверен, перед нашими глазами возникла одна и та же картина: желто-коричневое животное размером с козу поднимается в воздух, намертво схваченное коренастым деревом. Еще мгновение, и оно проваливается в пасть хищного растения…
А через несколько секунд отросток подхватил меня. Брок успел выстрелить из бластера, и только поэтому меня не съели.
На корабль мы вернулись через люк, еще не перекрытый лианами — ближайшая вилась всего в нескольких футах. Когда Брок снял скафандр, обнаружилась красная полоса вокруг туловища.
— Растение попыталось…
— Убить меня? — усмехнулся Брок.
— Нет. Оно хотело отправиться в дорогу. Узнать, что там, за холмами.
— Как это? — Брок нахмурился.
— Пока не уверен. Закономерности не по моей части, но картина вырисовывается. Брок, я начинаю понимать! У меня есть ответ на твой вопрос!
— Давай, давай, — потирая поясницу, подбодрил меня Брок. — Можешь думать вслух.
— Мой сон, плюс твои слова, плюс эти лианы внизу, — начали, неторопливо расхаживая по каюте. — Растения, они и есть растения: где их корни, там они останутся навсегда. Можно раскачиваться, виться, но не более того.
— Можно расти в длину.
— Разумеется. Но не до бесконечности. До другой планеты им не дотянуться. Они надежно прикованы к месту. А представь, Брок, что у них есть мозги.
— Какое это имеет отношение к…
— Имеет. Допустим, эти лианы разумны. Им хочется путешествовать, но не судьба. И вот одна из них скручивает тебя, рассвирепев от зависти.
— Понимаю, — кивнул Брок. — Без корней мы запросто летаем куда захотим. Сто шестьдесят четыре планеты, и по каждой можно гулять сколько угодно.
— Зачем? Тебе нужен ответ? Пожалуйста! — Я перевел дыхание. — Знаешь, почему мы странствуем? Ради чего исследуем планеты? Не потому, что хотим от кого-то сбежать. Не потому, что какая-то сила толкает изнутри. Просто мы можем, и этого достаточно. Зачем? Да затем, что для нас это возможно!
— То есть мы особенные. — Лицо Брока смягчилось. — Мы способны перемещаться с места на место, и это привилегия человечества. Вот что, оказывается, делает людей людьми.