Как бы то ни было, место в истории Руси XIII века между Мономахом (XII век) и Донским(XIV), каждый из которых был героем Сопротивления (в первом случае половцам, во втором – монголам), по справедливости принадлежит Даниилу, но уж никак не саботировавшему любое сопротивление завователям Александру. Если, конечно, не считать, как евразийцы, что борьба с Западом была важнее борьбы с игом и с кровавым вековым приучением народа к покорности власти, какой бы она ни была. Ведь и пять столетий спустя после окончания ига все еще не преодолела Россия этот «ордынский синдром».
Странным образом упустили это из виду классики русской историографии. Тем более странным, говорю я, что у нас есть достаточно документальных свидетельств того, как «соблюдал русскую землю от беды» князь Александр. Современник его и Даниила митрополит Владимирский, бывший архимандрит Киевско- Печерской лавры Серапион оставил нам сборник знаменитых проповедей-«Слов». ставший одним из величайших памятников древнерусской литературы. Вот отрывок из пятого «Слова», написанный около 1270 года, когда оба наших героя уже ушли в мир иной (Александр в 1263, Даниил в 1267-м).
«Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не
порабощены ли оставшиеся горестным рабством? Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод и мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания и горе сушат нам кости». Хорошо же «соблюдал русскую землю от беды» благоверный князь.
* * *
Я понимаю, конечно, что двигало классиками: тоска по единодержавию, усталость от «семейного владения страной», все не как у людей, и еще больше неверие, что такая расхристанная Русь способна к единству и сопротивлению. Это очень серьезные соображения. С другой стороны, однако, как свидетельствует опыт, в том числе и опыт Руси XIII века, общая беда и общий позор, описанные Серапионом, сплачивают людей куда эффективнее, нежели покорность судьбе и пассивное повиновение любой власти.
И еще важнее, что, когда евразиец Савицкий восклицал «Без татарщины не было бы России!», никто не спросил его: КАКОЙ России? Не той ли «страны рабов, страны господ», от которой бежал на Кавказ Лермонтов и за границу сам Савицкий? А ведь немалую, если не решающую роль в том , что стала она такой, сыграла та самая вековая «татарщина». Увы, не спросили об этом и классики. Никто не спросил. Так не нашу ли с вами долю, читатель, выпала эта жестокая обязанность?
Source URL: http://www.diletant.ru/articles/16089944/
* * *
Александр Янов продолжает писать историю русской идеи. Вашему внимания вторая статья цикла
10 мая //00:00 «Золотой век русского национализма»
Нет сомнения, читатель уже понял, что у загадки, которой закончился первый очерк, двойное дно. Первое очевидно: требуется объяснить, почему малозаметные еще в 1840-е диссиденты Русской идеи, славянофилы, уже десятилетие спустя победили всемогущую Официальную Народность. И навсегда отняли у нее статус «идеи-гегемона» постниколаевской России.
Тут, однако, заковыка: я не уверен, что употребленный здесь термин знаком большинству читателей. Между тем, не поняв его смысл, нам трудно было бы разобраться во всей дальнейшей судьбе русского национализма, да и самой России. Я вынужден извиниться и перебить свое повествование, чтобы разъяснить термин «идея- гегемон». Принадлежит он знаменитому итальянскому диссиденту Антонио Грамши. Впрочем, диссидентом Грамши был, если можно так выразиться, вдвойне. Крупнейший теоретик марксизма, бывший генсек КПИ, в фашистской Италии провел он последнее десятилетие своей жизни в тюрьме. И именно там в своих «Тюремных дневниках» бросил он вызов священной корове тогдашнего марксизма, ленинской теории, что лишь «партии нового типа» побеждают в борьбе за власть.
По Грамши, решают дело не столько партии, сколько идеи. Именно диссидентская идея, -- утверждал он, -- сумевшая завоевать господство над умами и стать «идеей-гегемоном», овладела в 1922 году властью в Италии. И так же овладел ею в 1933-м национал-социализм в Германии. Само собою, как свидельствует опыт славянофильства, статус «идеи-гегемона» не гарантирует завоевание власти (как, впрочем, не гарантируют этого и «партии нового типа», потерпевшие поражение повсюду в Европе). Бывает также, -- это я уже применяю мысль Грамши к российскому опыту, -- что «идея-гегемон» заводит страну в тупик, выход из которого предлагает другая диссидентская идея, перехватывающая у нее господство над умами. Так случилось в 1917 в России.