Помимо всего прочего доказывает это неизреченную наивность национал-либералов Временного правительства, до последнего дня настаивавших на лозунге «Война до победного конца!», чтобы не дай бог не подвести союзников. Есть замечательный документ, запись беседы Керенского в 1928 году с известным магнатом британской прессы лордом Бивербруком. Вот как ответил Керенский на вопрос, могло ли Временное правительство остановить большевиков, заключив сепаратный мир с Германией:«Конечно, мы и сейчас были бы в Москве». И когда удивленный лорд спросил, почему же они этого не сделали, ответ показался ему изумительным: «Мы были слишком наивны». Даже 14 лет после бегства из Петрограда толком не понял Керенский, что тогда произошло.
А произошла вот что. Славянофильство, идея-гегемон постниколаевской России, полностью завоевало умы своих вчерашних оппонентов. В полном согласии с формулой Соловьева бывшие западники, ставшие у руля страны, сами того не сознавая, превратились в национал-либералов и вели страну к «самоуничтожению». Именно это и предсказывал, напомню читатель, еще в 1880-е Владимир Сергеевич Соловьев. Выходит, не зря посвятили мы столько места в начальных очерках цикла «человеку с печатью гения на челе». И зря не услышали его вершители судеб России.
КОЗЫРНЫЙ ТУЗ
Вернемся, однако, к истории Плана-19. Да, опасения Сухомлинова оправдались: «патриотическую» бурю в Думе план и впрямь вызвал. Но тут и предъявил он «патриотам» заранее подготовленного козырного туза – доклад человека, устами которого говорила, казалось, сама ее величество Наука. Речь об известном докладе генерала Винтера, самого выдающегося тогда в России военного инженера, «нового Тотлебена», как его называли, чьи рекомендации и легли в основу Плана-19. Вот они.
1. Бессмысленно содержать на западной границе десять безнадежно устаревших крепостей, которые не выдержат и первого штурма тевтонских держав с их современной осадной артиллерией.
2. В случае войны следует заранее примириться с потерей территории, в первую очередь Польши. Наступательная стратегия лишает Россию ее главного преимущества перед другими европейскими странами – уникальной протяженности тыла.
3. Прекратить дорогостоящее строительство дредноутов и употребить зти деньги на покупку подводных лодок, торпедных катеров и аэропланов.
4. А поскольку Россия к большой войне не готова, лучше вообше не вовлекать ее в европейский конфликт. Тем более, что воевать лишь для того, чтобы помочь кому-то другому – верх безрассудства (сколько я знаю, Винтер был первым, кто публично употребил выражение «спокойный нейтралитет» в случае конфликта, прямо не затрагивающего интересы России).
Как бы то ни было, Данилов поправки Винтера принял. И козырный туз сработал. Винтера уважали все. Во всяком случае царь подписал План-19. Начиная с 1911 года, он стал официальной директивой Генерального штаба.
ТИХАЯ СМЕРТЬ ПЛАНА-19
Увы, рано торжествовал победу Данилов. Военный человек, он упустил из виду то, что происходило в обществе. А в обществе происходила, то разгораясь, то затухая, затяжная «патриотическая» истерия, Началась она еще в 1908 году, когда, как пишет канадский историк Хатчинсон, «решение правительства не объявлять войну Австро- Венгрии, аннексировавшей Боснию, рассматривалось октябристами как предательство исторической роли России».Заметьте, что речь шла о правительстве Столыпина и что выступили с этим вопиюще славянофильским обвинением октябристы, партия большинства в третьей Думе, позавчерашние западники, вчерашние национал-либералы, а после 1908 года матёрые национал-патриоты.
Славянофилы третьего поколения, почувствовав неожиданную поддержку, всячески, разумеется, раздували истерию, главным образом бешеной антигерманской пропагандой, объявив Германию «главным врагом и смутьяном среди белого человечества». Чем не угодила им Германия, рациональному объяснению не поддается. Разве что тем же, чем не угодила их сегодняшним наследникам Америка: она заняла место России на свердержавном Олимпе.К Америке, впрочем, относились тогда скорее нежно, как сейчас относятся к Германии, она ведь еще не была в ту пору сверхдержавой, Германия была.
Помните у Некрасова Бредит Америкой Русь,/ к ней тяготея сердечно./ Шуйско-Ивановский гусь – американец? Конечно!./ Что ни попало – тащат/ “Наш идеал, -- говорят,-- /Заатлантический брат”)? Боюсь, что ничем, кроме наполеоновского комплекса России, объяснить неожиданное превращение вчерашнего «заатлантического брата» в сегодняшнего «пиндоса» и вчерашнего «колбасника» в «идеал» невозможно. .