В том же дневнике он описал последствия появления оружия, способного уничтожить мир. В записях от 10 июля 1945 г., за шесть дней до первого атомного взрыва в Аламогордо (Нью-Мексико), Кеннеди размышлял об этом ужасном оружии и его значении в отношениях с Россией: «Столкновение [с Россией] может быть в итоге отложено навсегда или на неопределенное время в связи с изобретением этого ужасного оружия, которое, по правде говоря, означает уничтожение всех наций, использующих его»{27}.
В Палате представителей и в Сенате стремления Джона Кеннеди к миротворческой деятельности после Второй мировой войны исчезли в пучине холодной войны. Воинственность его взглядов в 1950-е гг. является продолжением его подхода, сформулированного в книге «Почему спала Англия» (Why England Slept)[5], которую он написал в 1940 г. на основе дипломной работы, подготовленной в Гарвардском университете.
В книге Кеннеди говорилось о том, что Великобритания слишком медленно перевооружается, чтобы противостоять нацистской Германии. Он безапелляционно отнес этот урок и к политике США и Советского Союза. Как начинающий сенатор в июне 1954 г. он направил усилия Демократической партии на то, чтобы увеличить военный бюджет на $350 млн для восстановления двух дивизий, которые сократил президент Эйзенхауэр и, таким образом, для обеспечения «явного преимущества над нашими врагами»{28}. Кеннеди бросает вызов госсекретарю Джону Фостеру Даллесу в его ставке на массированное применение ядерного оружия. Поправка Кеннеди потерпела неудачу, но его приверженность «гибкой» стратегии «холодной войны» с акцентом на обычные вооруженные силы и «в меньшей мере» на ядерное оружие будет четко прослеживаться в период его президентства. Это была иллюзорная политика, поддерживаемая демократами, которая могла бы легко привести к тому же глобальному разрушению, как и доктрина Даллеса.
В 1958 г. сенатор Джон Кеннеди произнес большую речь, в которой раскритиковал администрацию Эйзенхауэра за «ракетный разрыв» между СССР (якобы имеющим превосходство в военной мощи) и США. Кеннеди повторил обвинение в «ракетном разрыве» в своей успешной президентской кампании 1960 г., превратив его в аргумент в пользу увеличения военных расходов. Когда он стал президентом, его советник по науке Джером Визнер сообщил ему в феврале 1961 г., что «ракетный разрыв» был выдумкой, на что Кеннеди ответил одним словом, «допускаю», по мнению Визнера, «скорее гневаясь, чем с облегчением»{29}. На самом деле Соединенные Штаты имели подавляющее стратегическое превосходство над ракетными силами СССР{30}. Независимо от того, подозревал об этом Кеннеди или нет, он принял миф о холодной войне и построил на нем свою избирательную кампанию, и сейчас частично на этом основании занимался опасным наращиванием военных сил уже в качестве президента. Маркус Раскин, бывший аналитик администрации Кеннеди, ушедший с государственной службы, чтобы стать критиком власти, подытожил зловещее направление, в котором двигался новый президент: «В период правления Кеннеди Соединенные Штаты намеревались развивать свой военный потенциал на всех уровнях, начиная с термоядерной войны и заканчивая карательными операциями против повстанцев»{31}.
Однако, как мы увидим, Раскин также заметил значительные перемены во взглядах Кеннеди после Карибского кризиса, а именно развитие более позитивных инстинктов у президента, которые становились очевидными. Даже в те годы, когда он поддерживал принципы обороны в условиях холодной войны, сенатор Кеннеди иногда расходился во взглядах со странами Западной Европы относительно колониальных войн, особенно в Индокитае и Алжире. В своем выступлении в Сенате 6 апреля 1954 г. Кеннеди подверг критике расчеты на финансируемую США победу Франции во Вьетнаме над революционными силами Хо Ши Мина. «Никакая военная помощь со стороны Америки в Индокитае, – предупредил Кеннеди в своем выступлении, которое он будет вынужден вспомнить, став президентом, – не обеспечит победы над врагом, который есть везде, и в то же самое время нигде, “врагом из народа”, на стороне которого симпатия и скрытая поддержка населения»{32}. Беседуя с сенатором Эвереттом Дирксеном, Кеннеди отметил, что видит два мирных договора для Вьетнама, «один, дающий вьетнамскому народу полную независимость», другой – «обязательства, связывающие их с Французским союзом на основе абсолютного равенства»{33}.
28
Michael J. Hogan, “A Cross of Iron: Harry S. Truman and the Origins of the National Security State, 1945–1954” (Cambridge / New York: Cambridge University Press, 1998), p. 413.
29
Интервью Грегга Геркена с Джеромом Визнером от 9 февраля 1982 г. Цитируется по Christopher A. Preble, “Who Ever Believed in the ‘Missile Gap’? John F. Kennedy and the Politics of National Security,”
30
Gareth Porter, “Perils of Dominance” (Berkeley: University of California Press, 2005), p. 14.
32
“Let the Word Go Forth”: The Speeches, Statements, and Writings of John F. Kennedy” (New York: Delacorte, 1988), p. 370–71.
33
Herbert S. Parmet, “Jack: The Struggles of John F. Kennedy” (New York: Dial, 1980), p. 286.