Но сами «посвященные» были, конечно, личностями мелкими, и обуреваемы они были не страстями, а страстишками. Ведь их масштаб и близко не приближался к масштабу личности Сталина.
Но каким был его масштаб? Чем жил Сталин?
Думаю, остановиться немного на жизни Сталина в книге о его смерти будет нелишним…
Глава вторая
ЧЕМ ЖИЛ СТАЛИН…
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме…
Да, пожалуй, нельзя говорить о смерти Сталина, не разобравшись с тем, что двигало им в жизни. Не сказать хотя бы немного об этом нельзя уже потому, что смерть Сталина была обусловлена тем, во имя чего он жил, чем он жил.
В предисловии к книге «Кто стоял за спиной Сталина?» ее автор, историк Александр Островский, пишет:
«Если… вас интересует истина и вы действительно хотите понять, что представлял собою И. В. Сталин до 1917 г., как именно он, революционер, стал «могильщиком революции», давайте обратимся к фактам. Только на их основе может быть вынесен обвинительный или оправдательный приговор любому историческому деятелю. Только на основе реальных фактов можно понять трагедию русской революции, истоки советского термидора».
Увы, самого автора книги, изданной под названием, которое уже само по себе — провокация, истина интересует, похоже, постольку поскольку. И дело даже не в его непонимании того, что факты, вообще-то, всегда реальны, поскольку факт — это нечто бывшее в действительности, в реальности. Хуже то, что Островский и ему подобные вслед за Львом Троцким и ему подобными твердят о каком-то сталинском «термидоре» и т. д., не имея на то ни малейших оснований.
А ведь Лев Давидович Троцкий, заявив, что Сталин-де «ведет к термидору», сморозил одну из величайших глупостей в своей жизни. К тому же еще и плохое знание истории обнаружил. Если уж вспоминать времена Французской революции, то надо было бы говорить (Троцкому) о некоем «18 брюмера» Сталина — по аналогии с переворотом Бонапарта, положившим конец полностью разложившемуся режиму Директории. Но «брюмер» Троцкому не подходил уже потому, что последняя фаза массового террора Французской революции приходится как раз на время сразу после «термидора», а после «брюмера» никаких массовых репрессий не последовало.
Впрочем, вспомним, что это такое — «термидор»? Изначально это — название одиннадцатого месяца по республиканскому календарю, введенному Великой Французской революцией. Он соответствовал периоду с 19/20 июля по 17/18 августа.
27/28 июля 1794 года (9 термидора 2-го года республики) во Франции произошел переворот. Он привел к падению революционной якобинской диктатуры и поставил у власти крупную буржуазию. Термидорианский переворот поднял наверх самые растительные слои буржуазных политиков, ориентированных на удовлетворение своих самых низменных, примитивных, животных интересов, и не более того. Была образована Директория, которая в считаные годы довела Францию «до ручки», после чего в 1799 году ей, как уже сказано, дал по шапке Наполеон Бонапарт. Академик Евгений Викторович Тарле писал об этих временах так:
«Разбойничьи шайки… приобрели характер огромного социального бедствия… Развал и беспорядок в полицейском аппарате к концу правления Директории делали эти шайки почти неуязвимыми и подвиги их безнаказанными. Первый консул… (Бонапарт. — С.К.) переходил от одного неотложного дела к другому: от разбойников к Вандее, от Вандеи к финансам, а денег в казначействе (настоящих, металлических денег) не оказалось вовсе — хозяйничанье Директории привело к полному безденежью казны…»
Эта картина, замечу в скобках, характеризует не только прошлое Франции, но и весьма возможное будущее России — при сохранении в ней нынешнего положения вещей.
Так о каком сталинском «термидоре» может быть речь? В результате деятельности Сталина и его соратников было в считаные годы изжито даже минимальное влияние на жизнь страны остатков буржуазии — нэпманов, и началось впечатляющее созидание нового общества. Позднее даже такой не имеющий особых поводов любить Сталина деятель, как Александр Керенский, сказал: «Сталин поднял Россию из пепла, сделал великой державой». А относительно «презренного металла» можно вспомнить, что в 70-е годы Молотов говорил поэту Феликсу Чуеву о том, что при Сталине в стране был накоплен такой огромный золотой запас, что платину «не показывали на мировом рынке, боясь обесценить».
Хорош «термидор»! Дай Бог такого «термидора» любой стране мира. Так что Александр Островский наводит здесь тень на ясный день, чем его книга грешит вообще частенько — слишком уж многочисленны в ней «намёки тонкие на то, чего не ведает никто». Скажем, А. Островский уверяет, что «многие загадки в революционной биографии И. В. Сталина» можно объяснить, если принять в расчет его «дореволюционные закулисные связи» и «некоторые невидимые пружины его политической карьеры как до, так и после (ого! — С.К.) 1917 года». И тот же А. Островский пытается выставить раннего Сталина чуть ли не платным агентом бакинских нефтепромышленников.
Все это не стоило бы упоминания, если бы в книге А. Островского не было также бесспорного документального материала, изучение которого вполне опровергает намеки автора вопреки его воле и намерениям и рисует нам подлинного Сталина. Вот письмо молодого Кобы из туруханской ссылки, написанное им весной 1914 года Григорию Зиновьеву — тогда соратнику Ленина:
«20 мая. Дорогой друг! Горячий привет вам, В. Фрею (один из псевдонимов Ленина. — С.К.). Сообщаю еще раз, что письмо получил. Получили ли мои письма? Еще раз прошу прислать книжки Штрассера, Панекука и К. К. Очень прошу прислать какой-либо (общественный) английский журнал (старый, новый, все равно — для чтения, а то здесь нет ничего английского и боюсь растерять без упражнения уже приобретенное по части английского языка). Присылку «Правды» почему-то прекратили, — нет ли у вас знакомых, через которых можно было бы добиться ее регулярного получения… Привет супруге Вашей и Н. (Крупской. — С.К.). Крепко жму руку… Я теперь здоров…»
А вот еще письмо того же периода, направленное в ноябре 1915 года в заграничный большевистский центр:
«Дорогой друг! Наконец-то получил ваше письмо. Думал было, что совсем забыли раба божьего, — нет, оказывается, помните еще. Как живу? Чем занимаюсь? Живу неважно. Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии или почти полном отсутствии серьезных книг? Что касается национального вопроса, не только «научных трудов» по этому вопросу не имею (не считая Бауэра и пр.), но даже выходящих в Москве паршивых «Национальных проблем» не могу выписать из-за недостатка денег. Вопросов и тем много в голове, а материалу — ни зги. Руки чешутся, а делать нечего. Спрашиваете о моих финансовых делах. Могу сказать, что ни в одной ссылке не приходилось жить так незавидно, как здесь. А почему вы об этом спрашиваете? Не завелись ли у вас случайно денежки и не думаете ли поделиться ими со мной? Что ж, валяйте! Клянусь собакой, это было бы как нельзя более кстати…
А как вам нравится выходка Бельтова (Г. Плеханова. — С.К.) о «лягушках» (Плеханов сравнил с ними большевиков. — С.К.)?Не правда ли: старая, выжившая из ума баба, болтающая вздор о вещах для нее совершенно непостижимых. Видел я летом Градова (Л. Б. Каменева. — С.К.) с компанией. Все они немножечко похожи на мокрых куриц. Ну и «орлы»!..
Не пришлете ли чего-либо интересного на французском или на английском языке? Хотя бы по тому же национальному вопросу. Был бы очень благодарен.
На том кончаю. Желаю вам всего-всего хорошего.
16 июля 1911 года Сталин, арестованный 23 июня в Сольвычегодске и 27 июня освобожденный, приезжает на жительство в относительно близкую к Петербургу Вологду, поскольку ему было запрещено проживание на Кавказе, в столицах и фабрично-заводских центрах.