«Они болеют той же болезнью, которой болел известный чеховский герой Беликов, учитель греческого языка, «человек в футляре»… Он боялся, как чумы, всего нового, всего того, что выходит из обычного круга серой обывательской жизни…»
Тогда, в начале первой пятилетки, Беликовы лишь пятились, но еще не отступали. Нередко они еще и наступали, но ситуация стремительно менялась не в их пользу. 13 мая 1933 года полковник Роббинс из США в беседе со Сталиным сравнивал виденные первомайские демонстрации 1918 и 1933 года и говорил, что в 1918 году демонстрация была обращена вовне, а сейчас «мужчины, женщины и юноши вышли на демонстрацию, чтобы сказать: вот страна, которую мы строим…»
И в 1937 году наш выдающийся педагог и гуманист Антон Макаренко имел все основания написать в своей «Педагогической поэме»:
«Я крепко верю, что для мальчика в шестнадцать лет нашей советской жизни самой дорогой квалификацией является квалификация борца и человека».
А другой прекрасный человек и писатель – Аркадий Гайдар в 1938 году писал о главной героине его повести «Военная тайна» так:
«Натка Шегалова – только что выросла. Человек она умный. У нее чувство легкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе. Она культурная советская девушка – такая, каких сейчас еще не так много, но зато через три-четыре года будет уйма».
Через три года после написания этих строк началась война.
Макаренко скончался за два года до ее начала – пятидесяти одного года от роду. Не выдержало сердце, изношенное не столько борьбой за нового человека, сколько борьбой со старыми людьми типа чеховского «человека в футляре», о котором говорил Сталин в 1930 году.
Гайдар на войне погиб, как погибли на ней и миллионы молодых энтузиастов, воспитанных Сталиным, Макаренко, Гайдаром и всем строем новой советской жизни.
Об этом написано много. Здесь же я приведу лишь слова командующего сталинградской 62-й армией генерал-лейтенанта Василия Ивановича Чуйкова, сказанные им о молодых гвардейцах 37-й дивизии 37-летнего генерал-майора Виктора Жолудсва. Это была особая гвардейская часть. Она ушла под Сталинград после переформирования в июле 1942 года в стрелковую дивизию из 1-го воздушнодесантного корпуса, до этого в боевых действиях не участвовавшего. То есть жолудевцы получили гвардейское звание как бы авансом. И эту честь оправдали. Чуйков написал о них так:
«Это была действительно гвардия. Люди все молодые, рослые, здоровые, многие из них были одеты в форму десантников, с кинжалами и финками на поясах. Дрались они геройски. При ударе штыком перебрасывали гитлеровцев через себя, как мешки с соломой… Отступления не знали, в окружении дрались до последних сил и умирали с песнями и возгласами: «За Родину! Не уйдем и не сдадимся!»… Через полки 37-й дивизии рвались не одна и не две гитлеровские дивизии, а целых пять, в том числе две танковые».
Десантники Жолудева приняли на себя жестокий удар в октябре 1942 года, и через месяц боев потери 37-й дивизии составили 99 процентов. Из десяти тысяч молодых парней, в основном комсомольцев, у стен Сталинграда легли девять тысяч девятьсот человек. Через два года погиб в Белоруссии и их командир, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.
А за два года до него на Украине погиб Громенко, командир партизанской роты из соединения первого секретаря Черниговского обкома партии Алексея Федоровича Федорова-Черниговского, будущего дважды Героя Советского Союза. Позднее Федоров вспоминал:
«Он был убит, когда поднимал бойцов в атаку. Пуля пробила ему лоб, он упал навзничь в снег… Громенко был… очень храбрым, решительным и толковым, но… он не был ни партизаном, ни командиром по призванию. Он был агрономом, строителем жизни. И, конечно, не война, а именно творческий труд в полной мере раскрывал способности этого человека…»
Громенко вел дневник, и вот что он записал в нем 8 февраля 1942 года, незадолго до гибели:
«Февраля 8. Перечитываю «Войну и мир». Не понимаю этих людей. Совсем не думают о будущем, как будут строить жизнь после войны. О работе совсем не говорят».
Из одной последней фразы была видна глубина пропасти между старой Россией Болконского и Безухова и новой Россией питомцев сталинской эпохи Жолудева и Громенко. Между прочим, Федоров далее сообщает, что на место Громенко пришел педагог, бывший заведующий областным отделом народного образования, командиром второй роты был историк, третьей – председатель колхоза, четвертой – секретарь райкома. «Они стали хорошими партизанами, командирами, – заключал Федоров, – потому, что необходимость ими была осознана. Но все они… предпочли бы мирный созидательный труд».
Это и была Молодая Гвардия Сталина… Это было поколение, шедшее макаренковским «Маршем 30-го года», поколение гайдаровского Тимура и гайдаровской Натки Шегаловой.
Да, эту молодую сталинскую поросль жестоко проредила война, и многие из этой поросли полегли иод се ветрами… Как показало будущее, вместе с ней было подрублено и будущее социализма в России – ведь это будущее держала в руках она… Но эта поросль советских энтузиастов была! Она встретила войну, она ее и выиграла. И после войны, повзрослев, она же совершила еще много великих дел, вершиной которых стал взлет Гагарина.
А всего за девятнадцать лет до сталинградских свершений гвардейцев Жолудева, за пятнадцать лет до появления в Стране Советов Натки Шегаловой – в 1923 году, известный читателю Максимилиан Волошин в стихотворении «Русь гулящая» писал о доленинской и досталинской России:
В деревнях погорелых и страшных,
Где толчётся шатущий народ,
Шлёндит пьяная, в лохмах кумашных,
Да бесстыжие песни орёт.
Сквернословит, скликает напасти,
Пляшет голая – кто ей заказ?
Кажет людям соромные части,
Непотребства творит напоказ…
Какой огромный сдвиг в толще народного мироздания и осознания мира и себя в мире! Причем – за такой короткий не то что по историческим меркам, но по меркам обычной человеческой жизни срок…
Еще недавно – массовые непотребства.
А теперь – массовый героизм!
Эти ребята, эти сталинские соколята, с молодых лет повторяли вслед за Маяковским: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». И они с младенчества вместе с воздухом новой жизни впитывали на всю жизнь высокие и прочные понятия о чести.
Той, что берегут смолоду.
Но далеко не все в стране Сталина смотрели на жизнь так же, как эти питомцы сталинской эпохи…
Глава четвертая
ГОДЫ СОРОКОВЫЕ… СУДЫ ЧЕСТИ ДЛЯ ЧЕСТИ НЕ ИМЕВШИХ…
Береги платье снову, а честь – смолоду. Русская народная пословица
Мы знали, что если есть указание Сталина, для нас оно закон. Хоть лопни, но всё выполни.
Н.К. Байбаков,
сталинский нарком,
хрущевский министр,
брежневский Председатель Госплана СССР
Перу Антона Макаренко принадлежит, кроме знаменитых его произведений, и менее известная повесть с емким названием «Честь», впервые опубликованная в 1937-1938 годах в журнале «Октябрь». В конце ее белогвардейский полковник Троицкий и арестованный поручик-большевик Алексей Теплов ведут разговор о России, о жизни и о чести. Троицкий, назначенный председателем суда над Тепловым, пришел к нему, заявив, что они-де могут поговорить «как культурные люди, по каким-то причинам оказавшиеся в противоположных станах»…
Ниже я привожу фрагменты их диалога (по необходимости обширные):
«Алеша мечтательно откинул голову на подставленную к затылку руку и улыбнулся: – Вы сказали: два культурных человека. Но у нас с вами нет ничего общего. Настоящая культура вам неизвестна. У вас – культура неоправданной жизни, культура внешнего благополучия. Я тоже к ней прикоснулся и даже был отравлен чуть-чуть. Вы не понимаете или не хотите понять, что так жить как жили… нельзя, обидно… Ваше существование, ваш достаток…ваши притязания руководить жизнью оскорбительны. Будет моим личным счастьем, если вокруг себя, среди народа я не буду встречать эксплуататоров.