Она подошла к нему, прислонилась бедром к парте напротив и скрестила руки на плоской груди. В глазах у неё появилась недобрая усмешка.
– Ну, Тихонов, скажи мне, что дальше?
Начало было непонятное, он растерялся.
– В смысле, Татьяна Юрьевна?
– В прямом, Алексей. Учишься ты плохо, по всем предметам тройки, и то из жалости их ставят. Ты ведь в университет не поступишь потом. Родителей позоришь!
– Посмотрим, – нагло ответил Тихонов. – Вы то, я вижу, тоже не профессор.
Она побледнела. Помолчала, переваривая его хамство, и сказала, с трудом сдерживая злость:
– Хоть ты и читаешь по ночам Платона, это тебе не поможет!
– Я свободен, Татьяна Юрьевна?
– Да, можешь идти.
Шагая по пустынному коридору, он думал о её словах. С чего она взяла про Платона? Да, он любил почитать, но не до такой же степени! Хорошо, хоть не Библию вспомнила…
Так он и не понял, чего она хотела.
Сука
Школа после уроков как будто вымерла. Тихонову представилось, что так тихо и пусто должно быть после катастрофы, в ходе которой всё население Земли погибло. И вот он, возможно, единственный выживший, идёт по некогда шумной школе и с волнением думает, что тут раньше были люди. Здесь всё полно их былого присутствия, здесь каждая деталь напоминает о человеческом участии. А теперь повсюду неизменный покой, дверь не скрипнет и шаг не раздастся. В такой перспективе ему становится жаль людей, даже Татьяну Юрьевну и Ирину Александровну. С замиранием сердца он нежно касается стены, помня о том, что к ней прислонялась Катя Гришина перед смертью.
– Тихонов, ты что стены гладишь? – это была завуч, Маргарита Петровна. – Зайди к директору.
– Зачем? – испугался он. Неужели химичка успела настучать? Но как, когда?
– Да ничего страшного, так, формальности какие-то. Заявление про экзамены.
Дойдя до кабинета директора, он постучал в дверь.
– Можно?
– Тихонов, погоди.
Он уселся на подоконнике напротив, у окна с видом на школьный двор. Там стояли верный Денисов и ещё несколько его одноклассников, в том числе Гришина. Ждали его. Они смеялись, толкались, поглядывали на дверь. И весна тоже ждала его, манила наружу, звала бежать отсюда прочь.
В задумчивости он и не заметил, что старательно чертит на оконном откосе ключом. Бывает так: увлечешься чем-то и сам не замечаешь, что делаешь. «Сука» – вот что появилось под его рукой. Большими и глубокими буквами. Он удивился, потому что ничего такого писать не собирался. Кого он имел в виду, он и сам не знал. Слишком многие в этой школе могли претендовать на это звание. Бессознательное, – расстроенно подумал он.
– Алексей, вы что здесь делаете?
Это была новая учительница истории, Юлия Федоровна. Она только недавно окончила аспирантуру и сразу пришла работать к ним. Совсем юная, красивая, такая необыкновенная по сравнению с другими учителями. Школа ещё не успела её испортить, и она по институтской привычке общалась с учениками вежливо, как, наверно, профессор со студентами.
– Юлия Федоровна, я так, жду директора, – ответил он, быстро спрятав руку с ключом.
– Он там с кем-то?
– Ну, просил меня не входить.
– Вы не против, я вперёд вас зайду? Спросить надо.
– Конечно, конечно, Юлия Федоровна!
Она, признательно улыбнувшись, зашла в кабинет.
Тихонов спрыгнул с подоконника, бесшумно изобразил вопль отчаяния, и стал бить себя по голове ладонями.
– Дебил, дебил, дебил!
Что, если «суку» обнаружат? Она же видела его на этом подоконнике! На всю школу позор, родителей вызовут…
Подумав минуту, он решил, что в данной ситуации лучше сбежать, вдруг про него забыли. Стараясь не шуметь, он легко, как бумажный самолётик, слетел по извилистой лестнице, пронёсся по холлу первого этажа и выбежал на улицу.
Денисова с одноклассниками уже не было.
Стихи
Когда Тихонову надоедало рисовать комиксы, он сочинял стихи. Вот и сегодня, скучая на литературе, он решил посочинять что-нибудь романтическое. Лучше всего для этих занятий подходил урок обществознания – там он сидел за одной из задних парт, и учительнице дела не было то того, чем он занимается. Но и на других предметах он тоже ухитрялся заняться творчеством. Кроме математики – от Ирины Александровны скрыть ничего нельзя было.
На русском и литературе он сидел за первой партой. Не по собственной воле, конечно, так распорядилась Надежда Павловна, потому что считала его умным и талантливым (она даже иногда зачитывала его сочинения классу), и не хотела, чтобы он занимался всякой чепухой. Но будучи от природы женщиной мягкой и доброй, она вместе с ним посадила и Денисова. Что было, конечно, педагогической ошибкой.