Школа – это мясорубка, – размышлял Тихонов, сидя на истории. – Все обычно думают, что она перемалывает детей. Но не только. И учителей тоже.
– А ты, Тихонов, на какой стороне? – спросил он сам себя. – Устоишь ли, если она позовёт тебя?
– Нет, не устою. Я сразу всё предам.
Горько, грустно ему стало от этой мысли. Что за власть имеют прекрасные женщины над мужчинами, раз те готовы от всего отречься ради них? Или просто это он такой слабый, беспринципный, морально неустойчивый?
И тут у него появилась идея поэмы – про то, как ученик девятого «Б» переходит на тёмную сторону силы, и начинает под руководством Прекрасного Директора убивать всех подряд. Он схватил ручку и на крыльях вдохновения умчался в заоблачные высоты, в мир прекрасных форм.
– Тихонов? Тихонов!
– Эй, Тихон, – Денисов толкнул его в бок.
Тихонов стремительно рухнул на Землю. Растерянно оглядевшись, как после крепкого сна, он понял, что Юлия Фёдоровна обращается к нему.
– Тихонов, что ты там бормочешь и малюешь? Иди-ка к доске, расскажи нам о секуляризации в Новое время!
– О, подстава, – простонал позади Стаханов, и лёг на свою руку.
– Секуля… Секуля что? – зашептались в недоумении Бубнов и Батонов.
Тихонов поднялся и вышел к доске. Вообще он имел представление о предмете, читал про это, но не то, что задавала Юлия Фёдоровна.
– Серкуля…, – начал он. – Секурля…
– Секуляризация, – с несмешливой услужливостью подсказала Юлия Фёдоровна.
– Да. Секуляризация – это процесс освобождения общества от влияния церкви, который особенно активно шёл в Новое время. Хотя предпосылки её уже наметились и раньше – в позднем Средневековье…
– Тихонов, – прервала Юлия Фёдоровна, – а когда же было это Новое время? Может, в античности? Можешь конкретизировать?
Тихонов понял, что она пытается опозорить его перед классом.
– Ну, шестнадцатый, семнадцатый века. Тогда началось. Хотя некоторые учёные начинают и с эпохи Возрождения.
– Очень интересно, Алексей. А кого из деятелей Возрождения ты можешь назвать?
– Ну, Чимабуе, Джотто, Учелло… Потом были фра Филиппо Липпи, братья Беллини, Гирландайо, Боттичелли, Мантенья, Перуджино, да Винчи, Корреджо, Рафаэль, Челлини, Микеланджело…
– Всё, хватит, – раздражённо прервала его Юлия Фёдоровна. – Молодец, что знаешь их, но это не имеет отношения к делу! Они не представители движения секуряли… Селякур…
– Секуляризации, – подсказал Стаханов.
– Спасибо, Михаил, – она зло стрельнула глазами в Стаханова. – Ты, Алексей, назови нужных людей, тех, чьё свободомыслие ознаменовало это явление!
– Ну там всякие были… Много.
– Например? – обрадовалась Юлия Фёдоровна, чувствуя, что поймала его.
В классе воцарилась напряжённая тишина.
– Вам как, по странам или всей кучей?
Кто-то захихикал.
– Да уж как тебе удобно.
– Ну, деятели Эпохи Просвещения – это Вольтер, Дидро, Монтескье, Руссо… Это во Франции. В Англии…
– Ой, хватит! – опять прервала она его. – Всякий может имен набраться из Википедии… Ты хоть читал кого из названных тобой? Знаешь их мысли?
– Честно говоря, почти никого…
– Ну вот, видишь!
– Только «Жизнь» Челлини, «Философские повести» Вольтера и «Исповедь» Руссо. А вы?
– Тихонов, ты Жанна Д`Арк, как говорит Ирина Александровна! – шепнул кто-то одобрительно. Все заржали.
Юлия Фёдоровна резко изменилась в лице.
– Ты мне не дерзи, Тихонов! На место иди сядь!
Тихонов пошёл и сел.
Юлия Фёдоровна вывела в журнале оценку.
– Четыре, – сказала она. – И ты уж определись, наконец, на три или на четыре учиться, займи твёрдую позицию! Будь мужчиной. Но я думаю, что твое место – это «три».
Нужно ли любить только одну?
– Знаешь, Дэн, не даёт мне кое-что покоя.
– Что, Тихон?
– Да вот эта вот раздвоенность в мире… В книжках как-то иначе всё получается.
– В смысле?
– Ну вот, например… Слушай, я тебе сейчас расскажу кое-что, ты только никому не говори.
– Тихон, ну какие вопросы! Разве я когда про тебя что-то рассказывал? Только бабушке.
– Что? Что ты своей бабушке рассказывал?
– Всё…
– Ты охренел! Про тики, отца?
– Да ладно, она взрослая, умная, всё понимает…
– Слушай, Дэн, то, что я сейчас скажу, даже бабушке не надо. Понял?
– Да не вопрос…
Тихонов почесал подбородок и закурил.
– Вот мне, например, нравится Гришина.
– Ой, тоже мне секрет, – перебил его Денисов.
– Постой, Дэн, я не о том. Она мне очень нравится. Я в неё влюбился. По-настоящему. Но и по Юлии Федоровне я млею! Так, что слов нет. Когда вижу её, мне аж дурно становится. Хочется зайти к ней в кабинет твёрдым шагом, взять её за талию так решительно, дернуть к себе грубо, поцеловать в засос, потом на стол директорский повалить, ну и сам знаешь!