– Ирина Александровна, – сказал он, потупившись, – это…
Она положила ручку на журнал и подняла на него голову. Даже сидящей она казалась величиной с гору, и, хотя сейчас она была ниже Тихонова, он всё равно ощущал себя рядом с ней, как альпинист под Эверестом. Да, чем-то она напоминала гору – тот же покой, невозмутимость, величие… Но и угроза.
А в глазах её читалось что-то совсем потустороннее. Серые, как сталь, с точками-зрачками. Что таилось за этими зрачками, в чёрной бездне, которая открывалась в них? Тихонову чудилось там бескрайнее космическое пространство с редкими огнями необитаемых галактик. В них не было жизни, только неумолимые и холодные законы природы.
И всё же, как ни странно, было в ней и нечто человеческое. Например, у неё был нос, щёки с отчётливыми порами, тонкие поджатые губы, морщины, и складки на шее. Это казалось Тихонову невероятным – по идее Ирина Александровна должна была выглядеть как параллелепипед или ехиднаэдр.
– Что ты хочешь Алексей? – спросила Ирина Александровна.
– Я? – сделал удивлённое лицо Тихонов.
– Ну не я же! Ты зачем-то подошёл ко мне!
– Я это… Ирина Александровна, а можно как-то исправить двойку в году?
– Странно, почему ты об этом только сейчас вспомнил! У тебя был целый год! И ты хочешь всё исправить за неделю?
Тихонов молча пожал плечами.
– Ну, хорошо, – сказала она. – Приходи в следующий понедельник. Но знай – я буду спрашивать тебя по всему предмету.
– Спасибо, Ирина Александровна! – обрадовался Тихонов.
– За что? – недружелюбно спросила она. – Ты уверен, что сможешь выучить за это время весь учебник?
– Да, я постараюсь!
– Ладно. Желаю успехов! – и Ирина Александровна вернулась к записям в журнале.
Математика
Тихонов подготовился. Всю неделю он провел за учебником, заучивая определения и решая задачи. И в назначенный день был готов на сто процентов. Но он не чувствовал себя уверенно. Потому что перед лицом Ирины Александровны вообще невозможно чувствовать себя уверенно. Она же как землетрясение – вот вроде бы тишина, покой, солнце светит, птички поют, и вдруг мощный удар, всё трясётся, дороги разламываются пополам, дома рушатся, народы гибнут.
Накануне он постирал форму и погладил белую рубашку. Утром вымыл голову и впервые за год причесался расческой, а не руками. Затем, перед самым выходом, почистил ботинки.
Как назло, вскочил ячмень, и именно к этому дню верхнее веко распухло так, что для глаза осталась только узкая щёлочка. В других обстоятельствах Тихонов просто не пошёл бы в школу, чтобы не дай бог его не увидела Гришина и другие девочки. Да и парни тоже могли крепко простебать. Но что делать, Ирину Александровну не перенесешь. Легче Луну на другое место перенести.
Тихонов явился за двадцать минут до назначенного времени. Он зашёл в раздевалку, чтобы оставить там куртку, и тут только заметил, что забыл дома школьный пиджак и явился в одной рубашке. Он подошел к зеркалу и увидел себя: такой весь аккуратный, прилизанный мальчик, челочка набок, в ослепительной белой рубашке. Прямо типичный ботаник. Да и ячмень ещё… Не, в таком виде он показаться перед ребятами не мог. И он, набросив крутку, бросился бегом домой.
В школу он примчался минута в минуту ко времени встречи. Весь красный, потный, рубашка промокла, особенно на спине, причёска вернулась в своё обычное состояние. Прихорашиваться он уже не успевал, и понёсся, прыгая через две ступеньки, в кабинет математики.
– Ирина Александровна, – ворвался он, – я готов!
Она посмотрела на него с удивлением, так, как будто не ожидала его увидеть. Потом спросила:
– Пришёл?
– Да!
– Ну что же, иди сюда!
Тихонов подошёл к её столу и встал сбоку, вытянувшись. Она обернулась к нему, посмотрела в глаза, и задала первый вопрос – про свойства геометрической прогрессии. Он сразу ответил, четко и ясно – наверное, он никогда так прежде не отвечал, даже на биологии. Следующие вопросы касались построения графиков функций и тригонометрических функций углового аргумента. Видя, что он отвечает без запинки и действительно знает теорию, она дала ему практические задачи. Он сел за парту перед ней и быстро их решил.
– Молодец! – вынуждена была признать Ирина Александровна.
У Тихонова от волнения чаще забилось сердце: кто бы мог подумать, что она когда-нибудь назовёт его молодцом? Это было не более вероятно, чем интим с Юлией Фёдоровной! Но вот, пожалуйста – он молодец!
– Ты отлично подготовился! Ставлю тебе пять.