– Не надо сводить! – с жаром возразила я. – Вам очень идет! Правда! Да и вообще тату – это очень круто, мне вот орнаментал ужасно нравится, я бы себе рукав забила или спину, но это дорого, хватило только вот – на ключицу.
Я так увлеклась, что без всякого стеснения стащила с себя свитер, оставшись в тонкой маечке, и гордо продемонстрировала Кашнову свою прошлогоднюю татуировку – шикарный орнамент из точек, зигзагов и колец.
Но вопреки ожиданиям, никаких восторгов я от него не дождалась. Наоборот, он чуть поморщился и отвел глаза, как будто ему было неприятно это видеть.
– Красиво, – неубедительно соврал он.
– Ой да ладно врать, – фыркнула я. – Не нравится, так и скажите.
– Рисунок на самом деле хороший, я просто не очень люблю татуировки на девушках, – признался Кашнов. – Прости, Лика, если обидел.
– Забавно, – я натянула свитер обратно и воинственно посмотрела на Кашнова. – А что вам еще не нравится? Когда девушки курят? Пьют? Ругаются матом? Носят брюки и получают образование?
– Лика, не перегибай, – поморщился он. – А ты разве куришь? От тебя не пахнет сигаретами.
Мне тут же вспомнился отвратительно пошлый анекдот, заканчивающийся фразой «Маша, ты куришь?», и я не удержалась и стала ржать. А потом еще и товарищу продюсеру этот анекдот рассказала, когда он, нахмурившись, спросил, что же такого смешного было в его словах.
Нет, я не ждала от него смеха, но хотя бы улыбнуться он мог! Вместо этого Кашнов выдал короткое «мда…» и замолчал. К счастью, в этот момент принесли еду, и неловкая пауза прервалась сама собой.
Кашнов ел быстро, но аккуратно – на него приятно было смотреть.
– Вкусно? – уточнила я.
– Да. На удивление неплохо. Мне вообще нравится узбекская кухня.
– Мне тоже, – я без особого энтузиазма прихлебывала лагман. В этот раз они его как-то пересолили, и было не очень вкусно. А может я просто не успела как следует проголодаться. – Как у вас лекция прошла? Вы так и не рассказали.
– Скучно, – кратко ответил Кашнов, а потом, увидев мои вопросительно приподнятые брови, пояснил: – Неинтересные вопросы, неинтересные люди, странное понимание профессии продюсера. Им почему-то кажется, что я сижу, ничего не делаю и гребу деньги лопатой. И тоже так хотят.
– А как на самом деле?
– На самом деле у меня постоянный аврал, – пожал он плечами. – Мы в огне, всё в огне, и денег постоянно не хватает. Я, наверное, какой-то неправильный продюсер, потому что правильные идут от денег к творчеству. А я наоборот.
– Это как?
– Ну вот смотри: есть продюсеры-бизнесмены. Они получают бюджет на проект, отпиливают оттуда жирный кусок, от тридцати до пятидесяти процентов в зависимости от своих аппетитов, а на остальное уже снимают. А мы с моей командой как дураки: все, что берем на проект, тратим, да еще и в перерасход постоянно уходим. Я просто в продюсеры из авторов пришел, да и сейчас иногда сам пишу, так что я придирчивый. Со мной, наверное, тяжело работать: я много требую от ребят, и мы в итоге переснимаем даже то, что можно было, в принципе, не переснимать – зрителям бы и так зашло. Но я не могу.
– Значит, режиссеры тебя не любят?
– Наоборот: любят, – усмехнулся Кашнов, его золотые глаза потеплели, и было видно, что он действительно очень гордится этим фактом. – Любят, потому что я их не бросаю наедине с проектом, у нас всегда совместное творчество. Многие продюсеры ведь как делают: кусок бюджета себе в карман положили, скинули всю работу на режиссеров, а сами только долбят их и требуют результата. По сути наживаются на чужом труде.
– А ты все делаешь сам? Но разве это рационально? Ты же не можешь разбираться во всем: и в сценарии, и в подборе актеров, и в съемках, и в монтаже.
– Могу. За это мне и платят. Понимаешь, я не тот продюсер, который сводит идею и деньги и главная задача которого выбить бюджет на проект. Я креативный продюсер, а это значит, что в моей голове есть видение того, каким проект должен быть. Я знаю, как нужно, поэтому работаю с этим проектом от первого слова до крайнего кадра. И со сценаристами, и с кастинг-директорами, и с режиссерами.
– И сколько у тебя проектов в работе?
– Запущенных семь, а в процессе три. А нет, четыре.
Я пораженно молчала. Нихрена себе.
– А когда же ты спишь?
– Ночью, – усмехнулся он, а потом подумал и честно добавил: – Поздно ночью. У меня обычно день до полуночи расписан.
– А вчера?
– Вчера у меня еще отпуск был, – вздохнул Кашнов. – Я уезжал на неделю в горы и только вчера утром вернулся. А сегодня буду расплачиваться за свой отдых по максимуму, там целая куча нерешенных вопросов скопилась. Мне, кстати, надо будет уже ехать через пятнадцать минут, так что если хочешь что-то спросить…