— Я не помню своих снов.
Ведьмак кивнул.
— Травы дадут тебе силы влиять на собственные действия и действия других людей. Но только на те, которые еще не произошли. Над событиями, что уже случились: в прошлом году, вчера, сегодня днем, ты не будешь иметь никакой власти. Ясно, курсант Иваненко? — неожиданно закончил он голосом Хазара.
— Да.
— Ну, тогда ложись вот сюда.
Ведьмак опустил откидную кровать. Все его действия, неторопливые и какие-то экономно-скупые, вызывали как бы направленную цепную реакцию, словно вещи сами слушались его. В считанные минуты были отмерены и истолчены в деревянной ступке восемь или десять трав, добавлена щепотка из деревянного коробка и все это аккуратно пересыпано в металлическую колбу с широким горлышком и двойным рядом отверстий над дном.
Дождь за окном начал стихать. Валентин посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать.
— Расслабься. Можешь закрыть глаза. Ты почувствуешь небольшое головокружение и только.
— Хорошо.
— Поверни голову ко мне, вот так. Постарайся дышать глубоко.
Ведьмак наклонился к печке, неуловимо быстрым движением выхватил пальцами из пламени кусочек раскаленного уголька и бросил на дно колбы. Над горлышком взвился легкий туман. Потянуло запахами болота, прелых листьев и мха. Ведьмак поставил колбу у изголовья кровати и отошел на средину комнаты.
Все произошло в мгновенье ока. Валентин вдруг увидел себя со стороны, лежащим на откидной кровати, и ведьмака посредине комнаты, через секунду под собой — мокрую от ливня крышу избушки и черный, залитый дождем, ночной лес и сразу — грозовые облака, освещенные сверху четвертушкой убывающей луны. Почему-то в ночном небе вдруг вспыхнуло солнце и тут же превратилось в крохотную искорку посреди других созвездий. Валентин почувствовал, как его грудь начинает распирать удушливая пустота, и понял, что не дышит уже давно: по крайней мере несколько дней, а то и месяц. Глаза неожиданно резанула яркая вспышка, и ударил близкий раскат грома.
Посадка на планету обратилась катастрофой. Корабль, который чудом не взорвался в воздухе, упал в болото и затонул через несколько минут вместе с остатками консервов, питьевой водой и медикаментами. Случилось это без малого сутки назад, и сейчас они (слава богу, никто не погиб при приземлении) идут в сторону плато в шестидесяти километрах южнее места аварии, где еще вчера с орбиты были обнаружены остатки каких-то строений и космодром.
Пить хочется невыносимо. Впереди, по колено в мутной воде, идет Юра Вергунов. Время от времени приходится пробиваться сквозь наплывающий неизвестно откуда мусор: сорванные грозой ветки деревьев, какие-то водоросли, кусты плавающих растений. Юра оглядывается. Выглядит он неважно: бледное лицо в грязных разводах с прилипшими волосками болотной тины. Волосы слиплись, на темени — сочащаяся сукровицей рана. Еще вчера это была просто глубокая царапина, полученная при падении корабля. Даже невооруженным глазом видно, что если до завтра Юра не получит элементарной медицинской помощи…
Юра останавливается около дерева с низкими, стелящимися над болотом ветками, и, наклонив треугольный лист, жадно пьет дождевую воду. Прозрачные капли из уголка рта стекают по подбородку и шее. Юра тянется еще за одним листом, и тут сверху на его голову падает огромный косматый паук. Наверное, такой же паук прыгает на Валентина, потому что вдруг наступает темнота…
14
15 июня 2189 года. 8:20 утра, понедельник.
Борт спейсфага «Марко Поло». Сто десять световых лет до Земли.
Все как обычно. Как всегда. Рутина. Но только не для меня. Хотя, казалось, я видел это уже много раз. Где? Во сне? В своей прошлой жизни?
— Курсант Дробич!
— Я.
Сердце бьется чуть быстрее обычного.
— Пожалуйста, поставьте свою подпись здесь… и здесь, где дата.
Я расписался в правом нижнем углу, где уже стояли подписи моих товарищей: подпись, похожая на стремительный разбег-прыжок у Юры, широкая и размашистая у Алексея, замысловатая Гриши, небрежная, с некоторой ленцой Валентина. У меня получилась какая-то закорючка. Неврастеническая кривулька какая-то на последнем издыхании, страдающая то ли несварением желудка и от этого согнувшаяся вдвое, то ли пляской святого Витта.
Если верить графологическому тесту Гарвардского университета, человек, испытывающий наибольшие затруднения или неуверенность в себе, ставит самую короткую подпись. Судя по всему, таким человеком был я.
— Переодевайтесь. Вот сюда, прошу.
Я переглянулся с Алексеем. Вроде ничего необычного, и все же… Пять новеньких десантных комбинезонов, не пилотских, а именно десантных, типа «Хамелеон», защищающих одинаково хорошо как от жары, так и от стужи, с эмблемой Днепропетровской Астрошколы на рукаве: коронованное звездой «DAS» в обрамлении черных крыльев. Подобные комбинезоны неощутимы на теле, словно вторая кожа. Ботинки-прыгуны (джампы), невесомые, с пружинящей чешуей внутри шипастой подошвы. Такая обувь неоценима при многокилометровых марш-бросках. Зачем это все нам? Неужели для пилотирования мезонатора нужна десантная экипировка? Или в последний момент сменили задание? Или… так оснащаются все зачетники?
Корабль, который мы должны были найти здесь, в системе звезды Хиллиан, назывался «Крестоносец». Со слов Поля, он дрейфовал в беспилотном режиме с законсервированными системами жизнеобеспечения, полностью заправленный и готовый в любую минуту принять экипаж.
Один рыжий прыщавый малый, курсант из параллельной зачетной группы, которого я невзлюбил всей душой, едва он успел раскрыть рот, услышав о нашем задании, сразу заявил, что нам не повезло, а вечером под большим секретом добавил, что звездоскаф этот, «Крестоносец», прошлогодние зачетники около звезды Хиллиан не нашли.
Более того, он слышал, что и позапрошлогодняя группа на мезонаторе «Сент-Мартен» потерпела неудачу и уж совершенно точно поза-позапрошлогодняя. И вообще, «Крестоносец» этот должен был бы называться «Летучим Голландцем», потому что оставили его лет десять назад, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
— Враки, — очень веско, глядя рыжему в глаза, сказал Валентин.
— Может, враки, а может — нет, — смутился рыжий. — За что купил, за то и продаю. На вашем месте я бы обратился с апелляцией в Административный Совет Школы.
Я натянул комбинезон. Был он приятно прохладным изнутри. От него исходил едва уловимый не выветрившийся запах тетраволокна. Отлично. Теперь джампы. Рядом Алексей с сопением затягивал пояс, как всегда, на последнее деление.
— А оружие? — спросил Валентин.
Поль словно запнулся на секунду.
— Вы не будете приземляться. Оружия в мезонаторе нет. Готовы? Так. — Поль обвел нашу команду взглядом. — До выброски осталось полчаса. Прежде чем я повторю задание, небольшая формальность. Последняя. По традиции, я обязан предоставить вам последнюю возможность… отказаться от зачета. Тому, кто чувствует себя недостаточно здоровым или же не совсем уверен в своих силах, Астрошкола предоставляет отсрочку. Вы получите возможность в августе пересдать зачет, но уже не с группой, а как одиночка, по индивидуальной программе. Это — не легче и не труднее, просто по-другому. Другая специфика. Можете быть спокойны — отказ никоим образом не отразится на вашей характеристике. Мезонатор, на котором вас сейчас сбросят, рассчитан на двух сменных пилотов, так что отказаться может не один, а сразу трое. Этим вы никого не подведете, не сомневайтесь. Но через полчаса у вас обратной дороги не будет, мальчики. Если у кого-то не выдержат нервы, и зачет придется прервать, не сдавшей посчитается вся группа. Подумайте еще раз.
Алексей прокашлялся.
— Да, курсант Гопак?
— Нет, ничего, — Алексей подвигал бровями. — Просто в горле запершило.
Пока Поль повторял задание, я вглядывался в его бесстрастное лицо. Честно говоря, я уже не помню, что хотел там отыскать. Сочувствие? Подсказку?