Невооруженным глазом было видно, что Гриша чего-то не договаривает. Да, они оба здорово испугались, но что-то было еще. Что? Мне кажется, именно в тот момент Гриша понял, с чем мы столкнулись.
Оборотень ушел под воду, и больше они его не видели.
Пластический оборотень? Как бы не так! Во-первых, они не относятся к разумной расе. Они не могут быть пилотами НЛО и угонщиками вертолетов.
Некоторое время Гриша пристально изучал мое лицо. Валентин, казалось, всецело был занят собственными ногтями. Юра, с тех пор как мы закончили спор о том, кто прав, а кто виноват, не проронил ни слова.
— В прошлом году на четвертой планете Канопуса, был найден погибший разведывательный звездоскаф «Орегон».
— Знаю, — перебил я Гришу.
— Знаешь? Откуда? — спросил Гриша.
— Алексей рассказал.
Гриша вопросительно посмотрел на Юру.
— Я тоже знаю, — кивнул Заяц.
— Тем лучше, — медленно проговорил Гриша. — Ну и что вы об этом думаете?
— То же, что и ты, наверное.
— Наверное… — повторил Гриша. — Что ж, давайте расставим точки над «и». На этой планете мы случайно столкнулись, совершенно случайно, — Гриша сделал ударение на последнем слове и обвел всех многозначительным взглядом, — потому, что если эта история благополучно закончится, нам придется писать отчет… Совершенно случайно столкнулись с существом того же типа, что погубило экипаж «Орегона» несколько лет назад. Абсолютно не представляю… — Гриша потер глаза.
— Я могу быть лаконичней, — сказал Валентин. — Короче, ни у одного из нас не может быть уверенности, что кто-то другой уже частично не человек. Например, ты, — Валентин повел в мою сторону стволами пулемета, — не можешь быть на сто процентов уверен, что я или Гриша не несем в себе эмбрион чудовища. То же самое касается нас но отношению к тебе с Алексеем. Юра вообще ни в чем не может быть уверен: двое суток мы все были порознь.
— Мне кажется, ваши страхи преувеличены, — сказал Юра.
— Слушай, Валик, — сказал я, — буду тебе крайне признателен, если ты отставишь свой пулемет, ну, хотя бы, воон к той стенке.
— Это зачем? — Валентин покосился на шестиствольный мегатерий у себя на коленях, словно впервые его заметил.
— Боюсь, вдруг у тебя не выдержат нервы в разгар спора о том «кто есть кто».
— И не подумаю, — насупился Валентин. — Нервы у меня — что надо.
— Мы ведь с Юрой безоружны.
— Васич нрав, — неожиданно вступился за меня Гриша.
— Ладно. — Валентин нехотя поднялся и поставил пулемет рядом с выходом из кают-компании.
Все это принимало какой-то нехороший оборот. Я на глаз прикинул расстояние. В случае чего Валентину было бы достаточно одного прыжка, чтобы оказаться рядом с шестиствольной сиротинушкой. Ни одной секунды я не верил в его нарочитое спокойствие. Это было спокойствие сжатой стальной пружины. Взведенного затвора за мгновение до выстрела. Я слишком хорошо его знал. Если бы у меня был выбор между ним и гремучей змеей, я бы предпочел в противники змею.
— Нам надо возвращаться на Базу, — сказал Юра, — Тем более что Алексей до сих пор в коме.
— Представь, что мы стартуем, — Гриша потер глаза, словно их резало от яркого света, — а один из нас…
— Ты имеешь в виду Алексея?
Я метнул взгляд на Валентина. Ничего нельзя было прочитать на его лице. Или, при желании, можно было прочитать следующее: не можем стартовать — ну и не надо. Планета ничем не хуже других. Непроходимые болота и вечные дожди? Ну и что? Зато сто лет здесь можно охотиться, бродить по лесам и прожить жизнь не хуже и не скучнее, чем другие. А если один из нас оборотень… Что ж, есть камера гибернации, по крайней мере, не придется брать грех на душу. — Тогда давайте вызывать на себя Косморазведку, — сказал Юра.
— Зачет, — напомнил Гриша.
— Черт с ним, с зачетом! — взорвался Юра Заяц.
— Есть еще один выход, — Гриша снова потер глаза.
— Какой это? — поинтересовался я.
— Клонирование.
— То есть?
— В семнадцати километрах отсюда находится особняк, оснащенный генетической лабораторией. Там есть несколько операционных, диагностическая аппаратура глубинного зондирования. Если мы там не сможем разрешить вопроса «кто есть кто», возьмем от каждого по культуре клеток, через месяц в инкубаторах вырастут пять…
— Инкубов, — с готовностью подсказал Валентин.
— Клонов, Валик. Клонов, которые будут нашими двойниками — ни физически, ни памятью они ничем не будут отличаться от нас, кроме одного, — мы на сто процентов будем уверены, что это люди. Клоны возвратятся на Базу, а мы останемся здесь.
— Ждать? — спросил я.
— Чего ждать? — не понял Гриша.
— Ну, наверное, рейдера Косморазведки, сказал я.
Гриша едва заметно качнул головой.
— Ты не понял. Никто никогда не узнает, что на самом деле случилось в этих болотах. Они возвратятся на Землю, — повторил Гриша, — и продолжат нашу жизнь, нашу карьеру, а мы останемся тут… навсегда.
— Но ведь это сродни самоубийству! — Я смотрел во все глаза на Гришу и не мог понять, говорит он серьезно или просто спятил, — Наша настоящая память, наши настоящие «я» останутся на этой планете!
— И возражать против этого плана может только… оборотень, — закончил Гриша.
— К-катастрофа, — сказал Юра.
Катастрофа? Как бы не так. Еще нет.
— Хорошо, — сказал я. — Я не буду тебе возражать. Я только напомню кое-что. Нас сбросили с «Марко Поло» без оружия, и я хочу объяснить почему.
— Это зачет, — повторил Гриша.
— Нет.
На лице Гриши появилось досадливое выражение. Валентин насторожился.
— Да, такого еще не было, Гриня: безупречная карьера ценой не только других, но и собственной жизни! — Я чувствовал, что меня понесло, но остановиться уже не мог. — Ничего не выйдет, Гриня.
— Выйдет.
— …Потому, что отчет твой или твоего клонированного двойника не выдержит никакой критики. Нас будут искать. Настоящих. Нас с самого начала знали, куда забрасывали! И чтобы паранойя с оборотнем не довела до перестрелки, пятерку оставили без оружия. Не было никакого «Крестоносца»! (В этом я, честно говоря, не был уверен, но на попятную идти было уже поздно.) Не перебивай меня. Я тебя выслушал. И вот, когда нас найдут настоящих, сцена будет хоть стой, хоть падай! Место своего двойника ты уже не займешь, и тебе придется стать даже не техником, а посмешищем.
— Ты закончил? — холодно осведомился Гриша. — А теперь послушай, что я тебе скажу…
11
Под утро Алексея, так и не пришедшего в сознание, мы перетащили в «Осу» и пристегнули в кресле штурмана. Место пилота занял Гриша.
Накрапывал мелкий дождь. В луче прожектора «Британика», поднятого в зенит, летела водяная пыль, осаждаясь на лобовом стекле вертолета. Юра, как самый маленький, втиснулся в пространство между спинками кресел и решетчатой переборкой моторного отсека. Я и Валентин стали на полозья справа и слева от кабины. Лететь предстояло не больше пяти минут.
— Готовы? — спросил Гриша.
И в этот момент Алексей вдруг застонал.
До этого он неподвижно лежал в кресле, как кукла, и вдруг по его лицу прошла судорога, дыхание участилось…
Я увидел, как вокруг его головы возник туманный ореол, от которого протянулась змеящаяся нить в сплошную черноту джунглей, нависших над «Британиком».
Гриша в пилотском кресле отшатнулся от Алексея. Юра что-то крикнул.
— Стой! Не стреляй! — закричал я Валентину, но он опередил меня. Трудно опередить человека с реакцией гремучей змеи. Длинная пулеметная очередь врезалась в темноту, и то место, где терялась вьющаяся над землей нить.
— Дурак, ты куда? Чуть под очередь не попал! — услышал я сзади.
Когда мы решили лететь к особняку, то согласились, что оружие останется у одного Валентина. Мы оставили лучеметы на нижней палубе «Британика» в арсенале, но кто может уследить за миниатюрными термитными бомбами размером не больше, чем сустав пальца?
Я поскользнулся на мокрых корнях, пробившихся сквозь трещину в бетоне, и вдруг в призрачном свете корабельного прожектора, направленного в зенит, увидел его: размытый в темноте силуэт, нечто вроде огромного скорпиона с поднятым раздвоенным хвостом, от которого змеился туманный шпур к вертолету. Я метнул бомбу и сразу же зажмурил глаза и упал.