Но исключение все-таки однажды случилось.
Спаргинс отставил пустую кофейную чашку, закурил и некоторое время смотрел в окно, позабыв о дымящейся сигарете.
Парень называл себя Шер-Ханом. Ему недавно исполнилось четырнадцать лет. Был он на голову выше Ружены и раза в полтора шире в плечах. Был он нездешний. Приехал на каникулы к родственникам. Кое о чем он был наслышан, но наотрез отказывался верить хотя бы десятой доле рассказов. В довершение ко всему, он имел глупость в присутствии нескольких свидетелей презрительно отозваться о боевых качествах «сопливой девчонки» и похвастать собственными успехами в секции рукопашного единоборства с каким-то мудреным восточным названием.
Что и говорить, парень выглядел внушительно для своих четырнадцати лет: твердокаменный подбородок, античная литая шея, серо-стальные глаза — классика. На одной руке он мог подтянуться три раза подряд. Не учел он только одного: больше всего Ружена не любила хвастунов.
Они встретились вечером на стадионе. Ружена заговорила первой. Голос у нее был тихий, как и положено пай-девочке, а глаза холодные, цвета прозрачных зимних сумерек. Надо отдать должное парню, он оказался крепким орешком. Ружена говорила, а он все улыбался. Улыбка его была смесью насмешливого превосходства и снисходительности. Возможно, этот разговор так и кончился бы ничем. Ружена в последнее время дралась все реже и реже — просто не было достойных противников, да, кажется, это ей и самой порядком надоело — из девочки Ружена начала превращаться в девушку… Старые интересы начали вытесняться новыми.
Но тут парень сделал непростительную ошибку. Возможно, он хотел погладить Ружену по волосам, «хорошая девочка», или потрепать по щеке. Он только успел поднять руку.
Ружена ненавидела, когда к ней притрагивались. Что произошло в следующее мгновение, никто не мог толком объяснить, хотя встреча проходила при десяти свидетелях. Два десятка глаз следили за ними со всех сторон. Ружена сделала неуловимый выпад и тут же отступила назад. Кроссовки парня мелькнули в воздухе, и он упал на траву. По лицу его словно прошла судорога. Он тряхнул головой и с удивлением глянул на Ружену. Он больше не улыбался. Ружена продолжала стоять над ним, беззлобно наблюдая за сменой выражений на его румяной физиономии.
— Я не хотела тебе сделать ничего плохого.
Но парень уже не слушал ее. Он вскочил… Нет, он не дрался, как обычно дерутся пацаны, безоглядно бросаясь вперед и совершенно бессистемно нанося удары. Да и не вскочил он вовсе, а скользнул над землей, чтобы повергнуть своего противника искусным приемом бойца с тенью. Это был тот единственный случай, когда Ружену застали врасплох. Вообще ничего толком он не успел сделать, только царапнул кончиком ногтя по ее лицу, но этого было достаточно, чтобы привести Ружену в бешенство. Он отлетел метров на пять, причем снова никто не мог толком объяснить, как это произошло, хотя наблюдали это, повторяю, два десятка глаз, зорких мальчишеских глаз.
Во второй раз он пролежал на земле немного дольше.
— Лучше не подходи, — предупредила Ружена. Голос ее утратил тихую прелесть обаяния девочки-отличницы и звенел от еле скрываемой ярости.
Но парень уже не мог остановиться. Он поднялся с травы, словно в нем распрямилась пружина. Надо отдать ему должное, он был отличным бойцом, пожалуй, самым многообещающим в своем стиле, любимым учеником престарелого сенсея, упрямым и сильным. Он, наконец, понял, что имеет дело с противником, с каким ему еще не приходилось встречаться, что во всех рассказах о Ружене нет ни капли преувеличения.
Безусловно, в его арсенале был какой-то прием, тот единственный, который передается престарелым сенсеем только любимому ученику. Один раз в жизни. Запрещенный прием с тысячелетней историей, о котором не прочтешь ни в каких книгах и о котором не могут рассказать никакие очевидцы, тем более противник. Бывший противник.
Ружена это поняла. Возможно, по дьявольскому блеску, вспыхнувшему в его глазах.
— Лучше не подходи, — она отступила на шаг назад. — Лучше не подходи, — повторила она, — а то закричу.
Парень ухмыльнулся бледной тенью улыбки, что в начале встречи кривила его губы. Вот она — суть этой девчонки, которой никто не хотел видеть и которую удалось вскрыть только ему одному. Посреди стадиона стояла обыкновенная растерянная маменькина дочка, напуганная до полусмерти и готовая закричать. Весь ее ореол непобедимого бойца слетел, как дым от порыва ветра, стоило посмотреть на нее попристальней.
— Остановись, — повторила Ружена. — Давай не будем больше.
Собственно, это было все, чего он добивался. Он просто хотел ее развенчать, эту неуязвимую полулегендарную-полуреальную девчонку, которую боялись самые свирепые драчуны.
Борьба любого стиля учит быстро переключаться. Парень понял, что, несмотря на два падения, выходит победителем из этой более чем странной схватки. В его планы не входило бить девчонку, ставить ей синяк или ломать запястье, просто он хотел одержать моральную победу, показать, что местные ребята поклонялись пустому кумиру, что девчонка никогда не превзойдет мальчишку в чем бы то ни было.
Улыбка его стала шире, и он уже хотел остановиться, чтобы, уперев ладони в бока и насмешливо оглядывая присутствующих, произнести маленькую назидательную речь, но вдруг забыл обо всем и как завороженный, уставившись в глаза Ружены, сделал еще один шаг. Последний. Он увидел, как в лучах вспыхнувших по периферии стадиона прожекторов зрачки Ружены отсвечивают красным безжизненным отблеском, чистым спектральным красным цветом, как у кобры. То ли он хотел подойти поближе, чтобы рассеять наваждение, но последний шаг стал его последней ошибкой. Ружена закричала.
Об этом крике знали считанные единицы. Передавали из уст в уста, но этому мало кто верил, что, будучи однажды в детском лесном лагере, Ружена сбивала этим криком летучих мышей, не насмерть, а так, чтобы потом поиграть с ними. Только тогда в лагере она кричала в четверть силы, да и была она на пять лет младше.
Тех десяти свидетелей, что пришли на стадион, спасло лишь то, что они стояли на более или менее значительном расстоянии. Все услышали только начало крика, похожего на вопль раненой чайки, остальная часть ушла за грань ультразвука, болевую грань, за которой голова начинает раскалываться, как под давлением десятитонного пресса. Парень же не услышал ничего. Он тут же упал как подкошенный — Ружена кричала ему прямо в лицо — из ушей и носа его пошла кровь.
Парня увезли в больницу. Через полчаса он пришел в себя, а еще через день уехал к родителям. Больше о нем никто никогда не слышал.
Заинтересовавшись необычайными способностями Ружены, Спаргинс проконсультировал ее в Институте Физиологии Человека. При поверхностном осмотре у Ружены ничего не нашли, кроме повышенного содержания микроэлементов в нервных волокнах, в основном солей лития. Однако был намечен целый комплекс обследований, который не преминул дать любопытные результаты. Так, у Ружены выявили гемофилию — синдром несворачиваемости крови — крайне редкое заболевание у женщин. Вероятно, молниеносная реакция предохраняла Ружену от всевозможных травм, которые у гемофиликов приводят к серьезным осложнениям.
Была у Ружены еще одна особенность, тоже прямо связанная с защитой от кровопотери.
Спаргинс сначала замялся, а потом посмотрел мне в глаза:
— Может оказаться так, что у вас с Руженой не будет детей. Ружене уже исполнилось двадцать лет, а у нее еще ни разу не было… месячных.