Последним выступил заместитель директора Дальней Космической Разведки Игорь Лазарев, «мистер нет», фигура, скорее, легендарная, чем реальная: седой как лунь, старик лет под девяносто, отнюдь не согбенный, как я представлял, с юношеским изгибом спины и прозрачными, почти бесцветными глазами. Всю пресс-конференцию он отмалчивался, а в конце поднялся и сказал примерно следующее:
— Первая экспедиция на Чарру поставила перед Центром вопрос: достаточно ли мы компетентны для исследования подобного мира? За двадцать шесть лет несколько раз принимались проекты повторных экспедиций и отклонялись. Мною. Как считают некоторые, без особых на то причин.
Мартин Шейхман сделал движение, словно хотел возразить, но в последнюю секунду сдержался.
— Изучение подобной планеты для отдела ксенологии было бы сущим раем, но… Мы, наверное, преждевременно встретились с этим миром. Об этом можно судить лишь по косвенным признакам. Например, побочные эффекты контакта с Чаррой мы не можем удержать под контролем, более того, не можем выяснить, откуда исходят эти артефакты и в чем причина. У всех людей, приземлявшихся на Чарру, обнаружены необъяснимые провалы в памяти. Это касается и первой экспедиции и стажеров, которые об официальном запрете на исследование ничего не знали. При углубленном ментоскопировании немых зон мозга выяснилось, что ни на какой планете они не были, а все время провели в полете вне пределов известного космоса.
Надеюсь, возвращение «Лидохасса» принесет ответы на часть вопросов. Одним словом, я хочу пожелать экипажу удачи.
После пресс-конференции Игорь Лазарев пригласил меня к себе.
Наступил уже довольно поздний вечер. Кабинет Лазарева был освещен лишь настольной лампой. За широким окном в полстены открывались огни космодрома: зеленые и алые вспышки на фоне звездного неба. С пронзительным свистом прошел на посадку лунный транспорт.
Некоторое время прозрачные глаза «мистера нет» изучали мое лицо почти с детским любопытством. А потом он сказал:
— Я смотрел ваше личное дело… Можно я вас буду называть просто Нерт? Капитан — звучит слишком официально. Ведь вы мне годитесь в сыновья, даже во внуки, — сухая протокольная улыбка, — Вам тридцать лет, Нерт, и вы уже пилот экстра-класса. К пятидесяти годам вы можете сделать отличную карьеру в Косморазведке. — Говорил он с длинными паузами, словно раздумывал по ходу, а стоит ли продолжать?
Я постарался придать лицу неопределенное выражение. Не нравится мне, когда высокое начальство вдруг приглашает к себе в кабинет, начинает называть тебя по имени и делать неопределенные намеки относительно карьеры.
— Я кое о чем умолчал на пресс-конференции. Зачем журналистам знать все? Может возникнуть нездоровый ажиотаж… Это не наш стиль работы. — Лазарев подошел к бару и, достав бутылку минеральной воды и два стакана, налил, не спрашивая, мне и себе. — Джомолунгма, — пояснил он, отхлебывая из своего стакана. — Пейте, Нерт, вам понравится.
Я кивком поблагодарил.
Лазарев снова замолчал, потом в конце концов, наверное, решил, что не стоит останавливаться на полпути, перестал ощупывать глазами мое лицо и, откинувшись в кресле, вытащил из ящика стола несколько тонких листов бумаги.
— За двадцать шесть лет к Чарре было направлено семнадцать роботозондов. Можете представить себе примерную стоимость программы. Семнадцать гиперпространственных роботозондов, — Лазарев пожевал губами. — А результат… Вот он, на этих нескольких листочках. Все зонды сгорели в атмосфере Чарры. Если бы это была одна или две аварии, можно было списать на случайность. Честно говоря, я думал, что приземлиться на Чарру больше не удастся ни одному кораблю. И вот, в прошлом году эти стажеры… — Лазарев снова замолчал.
Вранье, оказывается, это было про преждевременные проекты. Вполне может статься, что и сейчас «мистер Нет» кое-чего не договаривает. Например, действительно ли все эти семнадцать гиперпространственных зондов были беспилотными?
Очевидно, некоторое сомнение отразилось на моем лице, потому что Лазарев протянул мне через стол листки с отчетами.
— Пожалуйста, ознакомьтесь, Нерт.
Пока я ознакамливался, Лазарев встал и, повернувшись ко мне спиной, подошел к окну.
Да, крепкий старик. Непоседа. Если я доживу до его лет, вряд ли у меня возникнет желание во время бесед вскакивать, идти через весь огромный кабинет к окну, чтобы полюбоваться на огни космодрома, которые я уже видел тысячи раз. Лежмя я буду лежать, вот что я буду делать. В колумбарии, по всей видимости. В виде пепла.
Ничего особенного не было в этих листочках. Даже грифа никакого особенного не было: «отпечатано в одном экземпляре» или там «только для членов координационного совета». Статистические таблицы там были. Годы, количество запущенных зондов, тип, порядковый номер… стоимость программы… Общая сумма… ну ничего себе. Да, действительно.
Судя по всему, это правда были все беспилотные зонды. В графе «Результаты исследований» стояли прочерки. В графе «Причины катастрофы» — аварии в атмосфере. Присмотревшись, я заметил в левом верхнем углу необычный значок: две сплетенные полупрозрачные изумрудные змейки. Никогда раньше такого значка я на официальных бумагах не видел. Даже и не слышал никогда о таком. Впрочем, нет. Я вспомнил, как в прошлом году перед приземлением на ту самую безымянную планету в созвездии Кита Девид рассказал мне об одной древней программе по поиску высокоразвитых нетехногенных цивилизаций. Помнится, он упомянул об особой эмблеме-грифе на документах: две сплетенные полупрозрачные змейки, причем цвет змеек означал степень допуска к бумагам причастных лиц. Вот так. Высокоразвитая нетехногенная цивилизация и Чарра. И что же дальше.
Я положил листочки на стол и негромко покашлял.
— Просмотрели? — Лазарев вернулся на свое место. — Очень необычная планета.
Я промолчал.
Снова его прозрачные глаза впились в мое лицо, а губы сжались в тонкую ниточку.
— Может случиться так, — медленно начал он, — что около Чарры возникнет ситуация, очень неприятная ситуация… Безысходная ситуация, когда дальнейшее развитие событий повлечет угрозу для Земли. Потенциальную угрозу. Возможно, чтобы донести до Земли сообщение об этой угрозе, вам понадобится пожертвовать экипажем. Я обещаю, что этот случай не пройдет через трибунал, а будет рассмотрен… лично мною.
Я был не в силах сдержаться:
— А экипаж об этом знает?
Взгляд его сделался каким-то рыбьим, словно глаза подернулись инеем, даже холодом пахнуло. Наверное, именно таким взглядом он замораживал «преждевременные проекты».
— У вас отличный послужной список, капитан, но по сути своей вы еще мальчишка. Идите.
«Лидохасс» стартовал ранним майским утром с космодрома в Найроби.
Со слов Спаргинса, существует некая зависимость между эманацией зла от Чарры и присутствием женщины. Первое впечатление от Сары Безансон складывалось, скорее, неприятное. Ей было тридцать шесть лет, хотя выглядела она моложе, но холодный взгляд, лицо без улыбки, безукоризненно вежливое обращение, от которого веяло приветливостью арктического ветра, округлые фразы почти без интонаций… Никогда она не запиналась, словно знала наперед, что сказать, что ей ответят, и когда пристально смотрела в глаза, невольно возникало ощущение, что она читает мысли. Впрочем, контактеры все немного странные.
Я помню лишь один случай, когда она улыбнулась. Нет, два.
На исходе четвертых суток полета «Лидохасс» вынырнул из гиперпространства со скоростью тысячу километров в секунду за пятьдесят миллионов километров от Чарры. Предстояли еще сутки торможения и весь экипаж собрался в рубке.
Горан Горовиц: Мой друг Майкл Мор признался, что задатки контактера должны проявляться уже в детстве.
Сара Безансон: Да. Контактерами рождаются.
Горан Горовиц: В таком случае, у вас наибольший профессиональный стаж среди нас. Больше даже, чем у шестидесятилетнего профессора метабиологии.
8