— Отравленные наконечники, — коротко прокомментировал Рен Сии. — Яд, очевидно, быстро разлагается, иначе мясо не годилось бы в пищу.
— Любопытно, куда они денут такую гору мяса? — сказал Горовиц.
Рен Сии пожал плечами:
— Близко отсюда ледники. А впрочем… возможно, у них есть какой-то другой способ хранения пищи.
Охота амазонок меньше всего напоминала развлечение. Две или три девушки погибли в схватке с огромным вожаком. Утром мы видели погребальную процессию, лентой поднимающуюся в горы. Несли только одно тело, обезображенное ударом гигантских челюстей.
На следующее утро Горовиц, уединившись в нижней лаборатории «Лидохасса», попытался просканировать океанические воронки и получил сюрприз. Воронки оказались в полном смысле бездонными. Сканер, рассчитанный для исследования звезд-гигантов на глубину до нескольких миллионов километров, дна не достал — буквально провалился сквозь планету диаметром двадцать две тысячи километров. Более того, место на материке, над которым вращался четвертый смерч, тоже обладало подобной аномалией.
В ответ на мой вопрос Горовиц улыбнулся:
— Вход в другое измерение? Не знаю. Стационарные гиперпространственные каналы существуют только в теории. Попытайся мы такой создать на Земле, он бы высосал содержимое планеты в считанные секунды. Не знаю… Ответ может дать только зонд, запущенный туда. Подождем до завтра. — Он кивнул на экран, где, пронизанная кривыми линиями изомерности, входящими через воронки в глубь планеты и выходящими через обелиски, едва заметно для глаз вращалась Чарра, в компьютерной обработке напоминающая прозрачную каплю, оплетенную паутиной.
— А что скажет по этому поводу Сара? — поинтересовался Рен Сии.
Безансон задумчиво обвела взглядом экраны рубки:
— По поводу чего?
— По поводу туннелей в параллельное измерение на поверхности планеты, — сказал Рен Сии.
Явно не спешила отвечать Сара Безансон на этот вопрос.
— У вас есть какое-то мнение? — повторил Рен Сии.
Теперь, все смотрели на нее.
— Мое мнение вам вряд ли понравится.
— Почему? — быстро спросил Горовиц. — Очень даже любопытно.
По лицу Сары пробежала тень.
Я вдруг ни с того ни с сего вспомнил английскую пословицу о том, что любопытство сгубило кошку.
— Хорошо. Только, чтобы вы поняли, я должна кое-что объяснить.
— Мы слушаем вас, Сара, — сказал Рен Сии.
— В двадцатом веке жил человек по имени Анжей Камиллов, человек выдающихся парапсихологических способностей. Однажды, стоя в коридоре высотного здания, он ждал лифт. Лифт подошел. Открылись створки, и он увидел, что ни у одного из людей в кабине лифта нет ауры. Более того, когда внутрь кабины зашел еще один мужчина, у него тоже исчезла аура. Анжей ничего не понял, но в лифт войти воздержался. А через десять секунд у кабины оборвался трос, и все, кто находились в ней, погибли.
— И какова же мораль? — спросил Горовиц.
— В то время, когда вы обсуждаете программу запуска зонда сквозь поверхность планеты, у вас тускнеет аура. Неужели никто из вас ничего не чувствует?
— Нет, — сказал Рен Сии. — А что мы должны чувствовать?
10
Небольшая могила на склоне, насыпанная из камней, была украшена увядшими цветами.
— Вы уверены, что поблизости никого нет? спросил Рен Сии, вглядываясь в обзорные экраны геологического робота, опустившегося на склон горы.
— Уверен, — ответил я.
Вряд ли в этот серый предрассветный час кто-то из амазонок мог увидеть приземление зонда. До восхода солнца еще сорок минут. Должно хватить.
Осторожно, очень осторожно, чтобы не потревожить насыпь камней, робот вонзил свои рабочие манипуляторы рядом с могилой и начал медленно продвигать их вглубь под углом шестьдесят градусов. Неожиданно ровный шум буров сменился тихим скрежетом. Робот начал раскачиваться.
— Что? — спросил Рен Сии.
— Нащупал, — ответил я. — Сейчас вытянет.
— Г-гробокопатели, — сказал Горовиц.
Сара Безансон молчала. Насколько я помню, за все время этой операции она не проронила ни слова.
Через минуту из норы, вырытой клешнями робота, показалось измазанное землей мертвое лицо в обрамлении грязных темных волос, и я поразился, насколько эта девушка была похожа на Ружену.
— Гробокопатели, — повторил Горовиц.
— Осторожней, если можно, — пробормотал Рен Сии. — Он ее может разорвать напополам.
Я уменьшил нагрузку на манипуляторы.
Тело девушки было почти перерублено ударом исполинских челюстей. Нижняя часть держалась на каких-то ниточках, обрывках сухожилий.
— Осторожней…
— Все уже.
Робот уложил тело в грузовой отсек модуля и дал сигнал готовности к взлету.
— Все. Через десять минут он будет на «Лидохассе».
Вскрытие проводил Рен Сии совместно с Сарой Безансон. Я заглянул в медпункт, часть которого была переоборудована под прозекторскую, когда вскрытие подходило к концу. То, что я увидел с орбиты, глядя на изуродованную девушку в манипуляторах геологического робота, ни в какое сравнение не шло с тем, что лежало на секционном столе, залитое холодным ярким светом бестеневых ламп.
Рен Сии проводил вскрытие с изнуряющей методичностью. Была разрезана не только грудная клетка и брюшная полость, но и череп, распилены трубчатые кости рук и ног. Несмотря на надрывную работу кондиционеров, в ноздри бил тошнотворный запах мертвечины. Я пробыл там всего несколько минут, но еще целый день меня преследовал блеск хирургических инструментов и тихий хруст разрезаемых сухожилий.
На следующее утро Рен Сии обещал познакомить нас с результатами вскрытия. Запись этого доклада почти без изменений была транслирована на Землю после окончания совещания, потому что результаты были ошеломляющие.
День двадцать восьмого мая на борту «Лидохасса» начался как обычно. Кроме наблюдений мы запланировали спуск двух зондов. Первый из них, грузовой, должен был поднять на «Лидохасс» остатки геологического робота; второй, класса «Феникс», с разделяющимися информационными головками, — погрузиться в океаническую воронку восточного полушария.
Девять часов утра по среднеевропейскому времени Земли. «Лидохасс» меняет курс, и в нижних перископах видно, как глубоко под кормой корабля разворачивается серп Чарры — сонный необжитый галактический курорт. От звездоскафа отделяются два зонда и через несколько секунд теряются на ночной стороне Чарры. Спуск должен занять минут тридцать-сорок.
Верхнее освещение в рубке потушено, пульт подсвечивается неяркими огнями навигационных приборов, и в их свечении наши с Горовицем лица со стороны кажутся, наверное, масками из потустороннего мира, выброшенными волнами Стикса с того, другого берега.
Мы обмениваемся с Горовицем несколькими фразами в том смысле, что Харон, перевозя мертвых на другой берег Стикса, должен был бы вместе с воспоминаниями отбирать у них и лица, поскольку наши лица есть не что иное, как отражение нашей памяти, прожитой нами жизни грешной или, наоборот, праведной. И что, по идее, спускаясь к берегу Вечной Реки, первое, что видит путник, заканчивающий свой последний путь, это тысячи и тысячи, миллионы, миллиарды масок, усеивающих песок за многие километры от берега. Подземный ветер гонит их, как опавшие листья, и бросает под ноги. Искаженное мукой лицо Джордано Бруно лежит рядом с лицами Нефертити и Торквемады… И только, пройдя еще многие-многие километры, усталый путник видит наконец берег Стикса, Звездной Реки, омывающей пределы известного мира.
9:08. Двигатели зондов отключены. Зонды продолжают снижаться в инерционном режиме по касательной к планете. Высота семьсот пятьдесят километров. Дистанция между ними чуть меньше двух тысяч километров.