– Чувствуете, тут совсем не та атмосфера, что на православном кладбище? – сказал Дима.
– Джунгли? – усмехнулся Сергей Львович.
– Я не об этом. Тут ведь никаких изображений, никаких портретов. Все, следуя завету, не сотвори себе кумира.
Сергей был не столь сведущ в заветах, зато его инструмент позволил ускорить работу. Работа делает свободным, так кажется? Ударная работа приближала его к Ларисе. Сергей стал подрубать штыковой лопатой кусты. Тренированный дачей, он оказался даже сноровистее молодых Лени и Димы. Веня грабельками сгребал мусор и старые листья. Сославшись на то, что сапожнику, как хирургу, опасно сбивать руку.
– Борис Самуилович Марский, – сказал Веня, – Известный был в городе человек. Я его знал. Удержал дома огромную овчарку. Так эта овчарка, как его похоронили, тут дежурила. Прямо, караул у мавзолея. Марская Инна Семеновна. И ее я знал.
– Овчарку или Инну Семеновну? – этой шуткой Леня, можно сказать, нажал на курок.
– Я бы вам многое мог рассказать, молодой человек, про многих тут лежащих. Вот, например, Александр Абрамович Виницкий. О, это был крайне интересный человек. Он себя называл, крайним патриотом без крайней плоти. Он был до войны серьезным спортсменом. Занимался бегом. Кубки брал. А на войне его ранило в ногу. Он хромал. Так я ему делал специальную стельку. Стелька многое может сказать о человеке. Такие дела, – Веня перешел к следующей могиле.
– Не кажется ли вам, что могильные камни похожи на книги судеб? На камне имя и даты, будто имя автора на обложке книги, – начал философствовать Дима.
– Не совсем, – поправил его Веня – Книгу можно раскрыть и прочитать. А камень не раскроешь. Могилы молчат. А книги не о каждом пишутся. О Марском, например, мемуары – так это дела в прокуратуре ..
– Дела! – Дима поднял палец к небу, как пророк, – Дела этих людей воплотились в пароходы строчки и другие славные дела.
– Включая и славные дела в прокуратуре, – добавил Леня.
– И в деньги, – добавил Веня, – Знаете у Маркса деньги –товар- деньги. А у таких, как Марский, деньги- дела в прокуратуре – деньги прокурору – инфаркт. Вот, например, посмотрите на могилу Марского. Человек был директором шиферного завода. Сколько частников покрыли крыши его шифером?! Столько, что свою могилу он бы мог золотом покрыть. Но он не думал о могиле. Он был осторожен. Но его накрыла ревизия. Вообще, быть директором завода, где выпускается что-то нужное людям – это опасно для здоровья. И вот результат. Люди застелили крыши его шифером, а над ним настелили могильную плиту. Хорошую, но что толку от хорошей могильной плиты? Получил инфаркт. И собака осталась без хозяина. Вот и сидела часами на свежей могиле, – Веня прошел к другой могиле, – А Кофман?! О нем ходили легенды. Сколько людей до сих пор носят его протезы! После него остались ученики. Я уже ставил мост у его ученика.
– Все остается людям, – сказал Дима
– А какие жизненные повести, даже романы, остаются укрытыми под могильными плитами.
Веня сделал новый глоток, словно прочищал горло для продолжения рассказа, и у Сергея Львовича, надеявшегося закончить работу побыстрее, настроение упало совсем. Мало того, что Веня, сам почти не работал, он еще, оттягивая внимание на свои байки, мешал другим.
Становилось жарко. Минералка, что они купили в ларьке у входа, закончилась. Сергей рассчитывал, что это будет принято как сигнал к сворачиванию. Но Веня, который пил не минералку, а медленно потягивал из фляжки свой охлажденный чай, отсутствия воды не заметил и только входил в азарт экскурсовода
– Вот, пожалуйста, Райхельсон, – сказал Веня, указывая на могилу, – Это была в городе серьезная фигура. Полковник Райхельсон. Еврей и полковник. Уже редкое сочетание. Кстати, тот колокольчик, что у меня в мастерской, это он мне подарил. Списывали какой-то военный катер, ну дербанили, кто во что горазд. Райхельсону этот колокольчик и перепал. А я его жене обувь ремонтировал. Это он со мной рассчитался за ее сапожки. Так вот, он был еще и членом общественного горкома. Есть оказывается такой. Там собираются самые-самые, которые уже не у дел, и у которых руки чешутся. Ну и занимаются онанизмом. То есть, никакого законного значения их бумаги не имеют. Так в пользу бедных. Но это их тешило и давало льготы. Я их кухни не знаю. Собственно, ему и полковничьей пенсии хватало. Но когда ты даже простой член чего-то общественного, это некоторым щекочет самолюбие. Это как добротная стелька. Положите в обувь хорошую стельку, – мелочь, а вы станете чуть выше, и ступать будет мягче, – Веня хлебнул из фляги, – А жена его, Мария Абрамовна, была врачом в детской поликлинике. Кстати, – он повернулся к Сергею, – Вашу бабушку она прекрасно знала.