Милена поёжилась и плотнее закуталась в обработанный жрецами плащ.
– Стало быть, кража?
– Пёс его знает, – буркнул судейский, но, сообразив, что переборщил с проявлением досады в присутствии особы, которой покровительствует сама королева, сменил тон на более почтительный и снизошёл до объяснений: – Охранники божатся, что никто, кроме мытаря, который обнаружил подмену, в каретный сарай не входил. И следов других нет. Накануне Дотварьей ночи всегда идёт снег. Помните, мэтресса, какой вчера валил? Чуть не два аршина намело. А к ночи всё кончилось. Ежели б кто мешки в мытарских телегах надумал подменить, ему пришлось бы несколько раз подъехать к сараю на повозке. Или на своих двоих незнамо сколько ходок туда-сюда сделать. Так или иначе, вор должен был протоптать хорошую дорожку. А на дворе к нашему приходу была нетронутая целина. Только две цепочки следов – от сапог мытаря.
– Ваша мудрость, так как мне насчёт лошадей и охраны распорядиться? – влез в разговор привратник. – Скольких сопровождающих возьмёте?
– Говорю тебе, олух: не нужна охрана! – рыкнул на него сержант, обрадовавшись возможности выпустить пар. – В Дотварью ночь баловаться разбоем дураков нету. А судейским ни к чему, чтобы бездельники из свиты путались под ногами.
– А кто принцессам политес оказывать будет, рожа казённая? Кто им руку подаст, коврик под ножки раскатает, нюхательные соли поднесёт?
Видя, как передёрнуло "казённую рожу" от нарисованной привратником картины, Милена поспешила вмешаться:
– Не нагнетай, Харлам. Принцессы у нас – барышни крепкие, к полевой работе привычные. Дюкесса Девилльская на прошлой неделе самостоятельно труп осматривала и коронёрову помощнику, между прочим, на следы от краски на теле указала, что и решило дело. И ничего, обошлось без нюхательных солей. Хватит нам кучера для сопровождения. Ладно, одну служанку, так и быть, возьмём, места в карете как раз хватит. Поди проследи, чтобы все выпили наговорённую воду и не забыли окраплённые плащи.
Привратник, ворча, пошёл на штурм скользкой лестницы, а Мила снова обратилась к судейскому:
– Почему же телеги с податью поставили на постоялом дворе за городскими воротами? И с чего это мытаря понесло ночью в каретный сарай?
– Обоз должен был прибыть в город засветло, да в пути вышла заминка, – объяснил слегка повеселевший от победы над привратником сержант. – На подъезде к столбовой дороге переправлялись они через речушку по мосту. Десять телег проехали, а под одиннадцатой проломился настил. Колесо застряло в дыре, треснула ось. Мытарь сообразил, что, пока его люди телегу разгрузят, да вытащат, да ось поменяют, начнёт темнеть. До города восемь вёрст, городские ворота в Дотварью ночь ему никто не откроет, да и на постоялый двор за воротами могут не пустить. Вот он и решил, что лучше доставит в город десять телег, чем потеряет всю дюжину. Оставил шестерых дружинников и помощника – родича, которого на смену себе готовит – стеречь застрявшую телегу и вторую, что за ней ехала. А с прочими укатил. По приезде в город отправил им подмогу, послал на постоялый двор предупредить, чтобы ждали королевский отряд с важным грузом, но душа у старого сквалыги всё равно была не на месте. Не спалось ему, вот он и вылез ночью. Застращал тюрьмой стражу на воротах, чтобы его выпустили, а на постоялый двор перелез через забор – по приставной лестнице, что с собой приволок.
– Так телеги привезли на постоялый двор по темноте? Тогда это не обязательно кража. Дотвари могли обратить подать в хлам по дороге.
– Не могли, ваша мудрость. Мытарь же выслал своим людям подмогу. С наговорённой водой, одёжками, тряпками – чтобы мешки обернуть. Подмога подоспела до темна, не успели бы дотвари порезвиться.
Наверху хлопнула тяжёлая дверь, и темнота под портиком разбавилась светом двух фонарей и щебетанием двух девичьих голосов. Царственное достоинство принцессы приберегали для королевских приёмов, а здесь, в школе, не особенно утруждали себя соблюдением этикета. В пятнадцать – шестнадцать лет постоянно "держать лицо" так утомительно…