— Когда я с ним встречалась, он таким не был! — обиделась она, сама, в который раз с тех пор, как он её бросил, недопонимающая, как же всё-таки, действительно, её угораздило. — А вот дураком, конечно, он всегда был… ну и я тогда была не очень умная, что уж там. Но эти сказки про свадьбу! — повторно возмутилась Ника. — Я вовсе не стыжусь того, что до сих пор свободна, и не считаю, что надо было рисоваться перед ним.
— А я считаю, что надо было, — заявил Костя, — я же видел по твоему лицу… — на него почти со злобой глянули черные глаза, — да-да, и не отрицай! Ты чувствовала себя перед ним какой-то… брошенной?
— Так, всё, отстань от меня! — пойманная с поличным, Ника выдернула руку и вырвалась немного вперед. Это столкновение выбило её из колеи. — И это твоё «моё солнышко» вообще уже никуда не лезло…
— Перестань! Почему бы тебе просто не рассказать, что такого случилось между тобой и ним? — Она остановилась и, молча медитируя посредством правильного дыхания, совладела с собой. Сказать ему? А, что уж там! Ей нечего скрывать и стыдиться. Профессор Владимир Петрович прав, не надо убегать, надо бороться, и не надо обманывать о своём прошлом, никому от этого не легче. Она такая, какая есть, со своим багажом ошибок.
— Он был моим первым… мужчиной, — обернулась Ника, поглядывая туда, где исчез объект, — потом он сказал, что не нагулялся и всё кончено. А номер моего телефона раздаривал своим друзьям, советуя не стесняться и попробовать, поскольку ему больше не надо…
— Я догоню его и разобью чмарник этому уроду, — развернулся Костя и Ника едва успела поймать его за рукав.
— Ты что! С ума сошел? Это было десять лет назад, и ты сам спросил!
— Да его мало будет даже до посинения отхреначить! — вырывался парень. Женщина вцепилась и, успокоившись сама, умудрилась угомонить его.
— Костя! Прошу тебя, хватит. Что было, то было.
— Это не было! Это есть! — взял её за плечи Костя и воззрился в лицо. — Это из-за него ты пишешь свою диссертацию, разве нет? Из-за него ты, а может и не только ты, считаете мужчин козлами, и есть почему! Из-за него вы становитесь хуже и, да, оправдано ненавидите мужской пол, но даже я, будучи мужчиной, ненавижу и презираю таких мразей, как он, и искренне не считаю, что мы с ним одного вида, — вдруг в голову ему стукнул, ностальгическим эпизодом, спор, их пари с Тимуром. Они козлы! Такие же козлы. Он возмущается на другого, а сам? Подлость, гадость, презренные людишки. Он не может признаться в этом, не может! Что будет с Никой? Как она отреагирует?
— Это всё не важно, — выдохнула Ника, — теперь не важно. Он игрок, многие мужчины игроки. И я тоже, в какой-то степени, была таковой. Но сейчас — плевать. Я думала, что ты тоже такой, и ты, и Тимур. Ну, Баскаев-то, на самом деле, такой. Но я вижу, что есть другие, и это даёт силы не обращать внимание на плохих. Я, знаешь, говорила, что люблю плохишей, но…
— Молчи, пожалуйста, молчи! — почти отпрыгнул от неё Костя. На него накатывала истерика, редкий момент, когда он почувствовал себя слабым. Он был слаб! Глуп и туп. Во что он ввязался? Нельзя на лжи строить жизнь, нельзя! И он рад бы сейчас перейти на сторону добра, но так увяз в зле. Пусть, сам не скажет о споре, но как заставить замолчать Тимура? А когда тот заговорит — придет конец всему. — Добро проигрывает, я знаю…
— Нет, я тоже так думала, но нет, — Ника озарилась счастливой улыбкой и подошла к нему, считая, что он всё ещё полон праведного гнева на её бывшего. И это тоже, но собственная гниль Кости не давала ему дышать. — Знаешь, что я поняла? Послушай. Я бы никогда раньше не призналась тебе честно о том, что со мной было, что я думаю. Я подозревала какой-то обман с вашей стороны, от тебя и Тимура, может, он и есть, я не знаю. Я хотела сопротивляться и обыграть вас, но вот что я поняла сегодня утром. Не знаю, откуда это взялось, но вдруг, как озарение: не может проиграть тот, кто не участвует в игре. И я перестала играть. Десять лет я играла по правилам, которые обозначил недостойный соперник, жульничающий, хитрящий. Зачем-то я села за его стол, а крупье — безликая судьба, ей все равно, кому какие карты пихать. Но сегодня я спросила себя: какого черта я всё ещё за этим столом? Почему не встать и не уйти? Я так и сделала. И ощутила такую легкость! Нельзя играть с людьми, с их жизнями, со своей жизнью, а не играя, невозможно и проигрывать. Это как наблюдать, как кто-то играет в дурака, потом вдруг обращается к тебе, зрителю, и говорит, вот, ты дурак. А ты даже не брал карты. Разве почувствуешь себя проигравшим? Нет, ты почувствуешь дураком того, кто слишком заигрался.