— Жалко было, ты крепко спала. Да и мозоли поджить должны. Болят мозоли-то?
Еще как болели. А кроме того, ныла поясница, спина. Гудели ноги. Руки словно не свои. Все из-за Верки! А впрочем…
— Слушай, — спросила Раиска. — Ты где живешь-то?
— В городе, а что?
— Ясно. Ты — из горкома?
— Нет, из Госбанка, а что?
— Да так, у нас говорят, что ты из горкома.
— Вот глупость! — рассмеялась я. — Что за чушь!
Но Раю это не убедило:
— А я им так сказала, раз человек приехал, ходит и смотрит, значит, задание имеет. Ответственный, значит. Ой, что у нас сегодня утром творилось из-за тебя! — Рассмеялась в полный голос. — Ой что, ой что! Все начальство съехалось! Велели телят со сквозняка убрать. Брюхатых «дочек» досками огородили, — Райка перевела дух, — и даже холодильник исправили! Все враз и как по маслу! Могут же, гады!
— Холодильник? Вот здорово! Кто же его исправил?
— Бабка Степанида. Она возле него все охала-охала, потом глядит — там ремни соскочили, она всегда на другом месте их видела.
Райка побежала на кухню, загремела кастрюлями.
— Вставай, есть будем. Заработала — получай. А как же! По труду и награда! — кричала оттуда весело и зазывно.
Я вдруг почувствовала такой голод…
В кухне за большим столом сидела Раиска с двумя дочерьми. Одной — лет восемь, другой — года три. «Старшие в город укатили, — сообщила она мне. — У меня их четверо, невест-то…»
Умывальник над тазом — как у моей бабушки в саду — с прыгающей ножкой. Вода ледяная, но попросить у Раи теплой отчего-то не решилась. Умылась, села к столу.
— Печку-то сама топишь? — спросила для поддержания разговора. Просто так, без всякого намека на неустроенность быта.
— А кто ж за меня топить ее будет? — удивилась Райка. — От нее весь дом греется. А у тебя есть дом-то — там, в городе? Либо квартира?
— Да, квартира. С соседями, правда, — уточнила, помогая Рае расставить тарелки. Она выставила, видать, все, что было в доме. Чего тут только нет! Соленые огурчики в мелких пупырышках, длинные ломти белоснежного сала с прозрачной светлой корочкой и красными прожилками. И даже невероятный для этих мест, чисто городской деликатес — копченая колбаса. Перед девчонками в большой эмалированной миске дымится картошка, поджаренная на сале. Они то и дело тянутся к колбасе, но мать отпихивает их ручонки: «Вона картошку сперва покончите, а уж потом!» Я тоже хотела было наброситься на еду, но хозяйка остановила:
— Один секунд!
Отодвинула цветастую занавеску, достала начатую бутылку портвейна, налила две рюмки:
— Ну, с праздничком поздравимся! С выполненной, как говорят по телевизору, миссией. Ну ты дала, девка! Ну ты и вздернула здешние силы! Молодец!
Чокнулись. Портвейн никогда в жизни не пила. Запаха его не переносила. Но тут выпила. До дна, а что делать? Райка расчувствовалась и разрешила:
— Ешьте, детки, колбаску! Ешьте, ну чего вы? Рубайте на здоровье сколько влезет.
Ее щеки разрумянились, губы открылись, глаза заволокло мечтательностью. «Сейчас запоет», — решила я. И точно.
— Виновата ли я, виновата ли я? — затянула Раиска широко и голосисто, словно на большой сцене, чтобы и в задних рядах слышно было. — Виновата ли я, что люблю? Ах зачем, ах зачем…
Слов я не знала. Но из глубокого уважения к чужому энтузиазму, подпевала: «А-а-а…».
Вначале дети с интересом смотрели на нас — то на мать, то на меня; потом младшая не выдержала.
— Ма-а, — заревела в голос, теребя ее за рукав. Райка остановила песню, взяла малышку на руки:
— Ну что ты, глупенькая, что, маленькая!..
Налила еще по рюмке и, закупорив бутылку, поставила снова на полку.
— С кем ты оставляешь их, когда на работу уходишь? — поинтересовалась я сонным от блаженства голосом.
— В выходные — со старшими, а в рабочие дни маленькая в яслях. Четыре остановки на автобусе — и все дела. Катюшка по пути в школу ее завозит.
— Такая маленькая и возит?
— Какая она маленькая? — поразилась Раиска. — Во второй класс уж бегает.
— Не трудно тебе с четырьмя-то?
— Трудно, конечно. Ну а как без трудов-то? Выпьем, Виктория, за трудности! За то, что вот сидим мы с тобой по-хорошему, и небо над нами ясное, и на дворе у нас с тобой хороший праздник — всех трудящихся. И еще за то, что чего-то у нас впереди есть, светится, а мы надеемся и верим! Ну и заодно от себя добавлю, — важно произнесла Раиска, — за твою конкретную помощь сельскому хозяйству. Верно у вас там в горкоме сообразили — давно пора вникнуть в состояние дел в нашем совхозе и помочь по возможности! Молодец, — повторила. — Выполнила! Ну, доброго тебе здоровья!