— Ох, не стряслось ли у них чего? — взволновалась Дарья Трофимовна, ощупывая конверт. — Больно уж толстое письмо-то! — нетерпеливо надорвала край и побежала глазами по неровным, написанным торопливым невесткиным почерком словам.
"Дорогая мамочка…"
— "Мамочка"! Вот-те крест — стряслось! — побожилась и опустилась на расшатанную лавочку возле летней кухни. Нюрка села рядом.
"У нас все хорошо".
— "Хорошо"! — прозорливо не поверила свекровь. — Нешто сознается, что плохо? Образованная, скрывать умеет.
"Можете меня поздравить, — продолжала Марина, — я, кажется, стою на грани серьезного научного открытия (сплевываю через левое плечо — на всякий случай). Удалось обнаружить новую форму микроорганизмов, науке до сих пор неизвестную…"
И чуть не на целую страницу — как это ей удалось и какая она вообще умная. "В наше время, когда все давным-давно открыто и переоткрыто, описано и переописано, обнаружить новую форму почти невозможно. За ними охотятся все и повсюду. Ездят в дальние экспедиции, в невообразимо экзотические места, взбираются на вулканы, опускаются в гнилые ущелья, жарятся в тропиках и замерзают в Антарктиде. А я это сделала, не выходя из лаборатории. Каково?!"
— Умная у меня невестка! — похвалилась Нюрке Дарья Трофимовна. — Это ж надо: "Не выходя из лаборатории".
— Да, — согласно вздохнула Нюрка, — выходить ноне не любят. Мои тож все в дому сидят, высоко спускаться-то. Я, пока у них жила, тоже сидела. На волю за целый день, бывало, не выберешься — разве в булочную аль за молоком. Вот веришь?
— А то! — обрадованно подхватила Дарья Трофимовна. — Я как к своим приеду, так только с балкона на белый свет и гляжу. Сидишь, как подвешенная промеж землей и небом. То ли у нас! — Она посмотрела вверх, с благодарностью подставляя свои, еще не особо-то и глубокие морщины теплым лучам. Но тут же спохватилась, наклонилась к письму: — Ой, чует сердце, чтой-то стряслось!
— Да все ж — слава богу, сама ж пишет, — успокоила ее Нюрка. — Ты читай!
"Родику дали новую роль. Правда, не главную, но уже и не "певца за сценой". Во всяком случае, он доволен. Весь в репетициях, в творчестве, в подъеме. И днюет и ночует в театре…"
— Ах, вон оно что! Родион репетирует, а Маринка ревнует, — догадалась Трофимовна. — Сцены небось закатывает.
— Да ты дальше-то читай! — подтолкнула Нюрка.
А дальше невестка уверяла, что рада, что муж получил то, чего так долго добивался и чем так увлечен. "А то последнее время стал таким раздражительным и угрюмым. Сейчас наступил наконец долгожданный мир и покой в нашей семье…"
— Маринку послушать, так у них тишь да гладь, да божья благодать! А чего ради три листа бумаги извела?
"Ксюшка тоже жива и здорова. Правда, совсем от рук отбилась, ершистая, никого слушать не хочет. Мы, конечно, сами виноваты — баловали, слишком жалели. Особенно отец. Боюсь, чтобы Ксюша не выросла черствой и эгоистичной".
— Ну, известное дело — отец виноват! — обиженно повернулась Трофимовна к Нюрке. — Она тут ни при чем! Тоже меры ни в чем не знает, то цалует, то лупит до синяков. А разве можно с дитем так обходиться! "Эгоистка!" "Ершистая!" — тут не только ершиться, стрелять начнешь!
— Ой, да все они в тринадцать ершистые! Вспомни, мы-то какими росли.
— He-а, мы росли не такими, — не согласилась Трофимовна. — Видать, время другое было.
— Время, оно завсегда другое, — заметила Нюрка, и Дарья Трофимовна засмеялась:
— Ты прям как наш партейный секретарь рассумляешь!
"Но учится Ксения хорошо, — продолжала невестка. — Ее последнее сочинение Ольга Ивановна зачитывала вслух всему классу…"
— Вот вишь! — снова оторвалась от письма Трофимовна. — Сочинение-то всему классу учителка обнародовала. Даются, видать, моей внученьке слова хорошие.
— В Родиона, в батюшку свово, видать, пошла, — охотно поддержала Нюрка, и глаза Трофимовны увлажнились.
— А то нет! Он, бывалоча, мальцом прибежит до меня: "Ма, ма! Скажи Тольке, что это не крапива. Крапива-то каляет, а эта — не кольнула!" Смышленый был, хоть и озороватый. А по-Маринкиному, все хорошее в Ксюше — от нее. А чуть что плохое — так от отца… Да што ж там у них стряслось? — Дарья Трофимовна перевернула последнюю страницу.
— Ты читай, читай. Плохое завсегда на конце, — сказала Нюрка.
"В остальном все по-прежнему, все хорошо. Единственное — не хватает вас, Дарья Трофимовна. Мы все по вас очень соскучились. Приезжайте к нам хоть на месяц-другой, мы все вас об этом просим…"