Дома уже ждал праздничный обед: куриный суп, отбивные с жареной картошкой, ее любимые пирожки с капустой. Ну и всякая там всячина: бутербродики, розанчики-воланчики. Глянула Дарья Трофимовна на этот кулинарный парад, и сердце ее упало. "Ох и расстарались! Не к добру это, не к добру! Чтобы легче уломать было".
А Маринка все щебечет, все радуется:
— Вот, мамочка, благодаря вам у нас сегодня настоящий семейный праздник. В кои-то веки вместе за столом собрались. То у Родиона репетиция, то Ксюшка не может… В общем — за вас! — пригубила сухого вина из своего стакана и Дарью Тимофеевну заставила.
После обеда ее уложили. "Вы с дороги, устали, надо отдохнуть…"
"Да я всю дорогу отдыхала! С чего мне уставать-то?" — запротестовала было. Но невестка и слушать не захотела; в свои прежние приезды она оставалась на кухне — мыть посуду, убирать, а отдыхать шли супруги. Да это и правильно, когда им еще побыть вместе? Приехала-то сюда помочь, а не ихние матрацы пролеживать. А теперь там орудовала Марина. И опять же невиданное дело — Ксюша помогала матери. Не иначе как по случаю бабкиного приезда. А когда они закончили и Ксюшка, напевая, отправилась к себе в комнату, мать шикнула на нее:
— Тише, бабушка спит!
Как же, уснешь тут!
Чудеса продолжались и на следующий день — ее повели в театр. Да не в какой-нибудь, а в Большой. На оперу "Зори здесь тихие".
— К сожалению, мы с Родей заняты, — оправдывалась невестка. — Вас Ксюша сводит, не возражаете?
Она-то не возражала, а вот внучка… Дарья Трофимовна слыхала, как мать ее давеча уламывала. "Как тебе не стыдно? С родной бабушкой в театр пойти не хочешь!" — "Не "не хочу", а не могу — уроки. И потом эти "Зори" меня уже достали — и с классом ходили, и вы таскали! Теперь по третьему заходу? — доносился до нее плаксивый голос внучки. — На следующей неделе — сочинение, где я тебе время возьму?" — "Как с подружками по телефону болтать — время находишь, а для бабушки родной…"
Короче, уломала. Бабке все это слышать было не особо приятно, но что поделаешь? Не скажешь: глухотой, мол, пока не маюсь.
И зачем матери понадобилось Ксюшу на такое дело подбивать?
Ну ладно бы бабка у них музыкантшей была. Не то что бывшей телятнице в опере неинтересно. Нет. Но когда словами, без музыки, оно как-то привычнее. И ради чего девчонку от занятий отрывать?
Но спрашивать ни о чем не стала. Прилежно отсидела все два действия, выслушала.
— Ну как, понравилось? — спросил после Родион.
— Ага! — подтвердила, чтобы не обидеть сына.
Но самое непонятное было спустя уж порядком. Парад, по ее расчетам, должен был кончиться и начаться дело, ради которого ее сюда призвали. А оно все не начиналось.
Чего тянет? — волновалась про себя Дарья Трофимовна. — Уж скорее бы покончить со всем. Не любила, когда вокруг да около, ужом заместо шила. Только нервы тянут… Всякие мысли лезут в голову: чего от нее хотят? Ходит из угла в угол — хоть бы заняться чем. А то ведь ни к чему не дают руки приложить — так, по малости. От кухни Маринка ее отстраняет; только вернется с работы, тут же к плите бросается: "Вы, мама, еще успеете наработаться. Отдохните". От уборки тоже — только она за веник, как она кричит: "Ксюша, подмети! Бабушке нельзя наклоняться!" — "Да с чего ты взяла, что нельзя?" — возмущалась Дарья Трофимовна. "У вас высокое давление, — напоминала невестка. — Нельзя!" И бедная девчонка все бросала, бралась за уборку.
В другой раз, едва Дарья Трофимовна нацелилась на окна, невестка снова ни с того ни с сего подняла переполох. "Ксения! Ну как тебе не стыдно? Хочешь, чтобы бабушка шею себе сломала? Полезай на стремянку и протри фрамугу. И раму тоже". А через некоторое время, думая, что бабка не слышит, совсем доконала несчастного ребенка: "Бабушке пора лечь, видела, какие у нее вены на ногах? А она все топчется, грязь за нами возит. Помоги!"
И против Родиона матерью родной воспользовалась. Он даже пить перестал. Не то что раньше чересчур часто прикладывался. Но случалось, чего греха таить. Так ведь мужик — как без этого?
Как-то после репетиции пришел — пошатывается. Она: "Опять?" Он: "Не опять, а снова. Снову ту сцену репетировали. Ну, где пьяный устраивает дебош. Помнишь? Сам режиссер разрешил, для натуральности". Маринка при ней сдержалась. А вечером Дарья Трофимовна слыхала, как она выговаривала мужу: "Мать не жалеешь! Думаешь, она не видит, до чего ты докатился? Мог бы хоть на время себя в руки взять".