— Нация рабов, — покачал головой поклонник Жириновского в кепочке ЛДПР.
— А чего в психушку его не сдали, — удивился Пашок.
— Наш он, улусовский, был — как его чужим людям сдавать? Сидит на бревнышке, трясется весь и глаза такие… Безумные, но тоска в них смертная. Ну его, жалко же…
— И этого жалко? — удивился Александр. — Вы ж сами говорили…
— И повторю: не простится ему. Мало того, что он людей мучил, свою карму портил, так еще и стольких в грех непростительный ввел, заставил других людей убивать, и моего Аламжу убийцей сделал. Но мы же не такие как он, чтобы мучениям человека не сочувствовать… Даже такого…
В этот момент свет мигнул и погас, а в углу раздался неприятный звук, вызвавший у Александра мучительные воспоминания о неудачном походе к зубному врачу. У стальной плиты, закрывающей выход, возник сноп искр, и свербящий звук усилился.
Все повскакали с мест. В мерцающем свете искр Александр увидел, как ФСОшник Сергей поднес ладонь к уху и проорал в явно ожившую рацию, перекрикивая звук: «Так точно, подтверждаем, искры!.. Есть! Исполняем!»
И, словно забыв о своем бунте, оба охранника быстро перевели всех в противоположный от искрящейся двери угол. Тем не менее оба были явно напряжены и с опасением всматривались в рассыпавшиеся по полу разноцветные огни, предвещающие скорое открытие двери.
Но кто поистине воспрял духом, так это обитатель хрустального гроба. Он, напротив, подполз как можно ближе к искрам и жадно всматривался в них, ожидая скорого избавления. К нему вдруг вернулся прежний ореол величия и даже в каком-то смысле бессмертия, в свете которого мокрые штаны были мелочью, лишь досадным недоразумением. Везение снова, как и десятки раз до этого, было на его стороне. «Словно Бог поцеловал его в макушку», — с изумлением думал Александр, завороженно наблюдая обратное превращение жалкого старика в гробу в самодовольного властелина половины мира и людских судеб. «Да и наших тоже…» — горько признал физик, приглаживая бороду и надевая на свою обреченную голову такую ненужную ей теперь парадную шляпу.
Наконец искры исчезли, звук прекратился, и через секунду с мощным «ЧПОК!» плита, закрывающая дверь, исчезла, встав на свое первоначальное место. В проем ворвался широкий луч яркого теплого света — с той стороны явно установили прожектор, чтобы лучше видеть фронт работ. Казалось, если бы саркофаг позволял, его обитатель сейчас встал бы во весь рост, но даже сидя в нем, он выглядел теперь выше всех вокруг, недосягаемым для простых смертных. Он буквально сам уже искрился, крича в проем лучистого света: «Скорее, олухи! Доставайте меня отсюда!»
Как будто в ответ на его слова в проеме появилась высокая худая фигура, тень ее протянулась от порога к саркофагу, полностью закрыв его от света, легла на противоположную стену и устремилась ввысь, к самому потолку старого революционного склепа. И знакомый откуда-то Александру веселый голос властно произнес:
— Всех вывести наружу! И вынимайте уже из гроба этого чучундрика, пока он там в самом деле не окочурился! Его уже заждались в Гааге!