Я поставила за оба «доклада» тройки, пояснив, что Шарова сделала лишь пересказ текста, а Медовкин — пересказ критических статей. Мне же хотелось услышать от них анализ рассматриваемых произведений, их личную оценку прочитанного.
Шарова улыбнулась, показывая, что у нее нет слов от такой несправедливости, а Медовкин поднял руку:
— Что же, спасибо. Только в дальнейшем не рассчитывайте на меня, когда понадобятся докладчики. Тройки по литературе я могу иметь и не утруждая себя…
В середине десятого класса меня охватило уныние, и как-то на перемене я сказала собравшимся возле моего стола ребятам, что, видимо, я очень плохой учитель, если они все так дружно бездельничают, хотя в этом году им кончать школу.
— А вы думаете, что у другого учителя мы бы лучше занимались? — поинтересовался Медовкин.
— Мы просто устали, вот и разболтались, — поддержал Барсов.
— Наверное, я слишком либеральна с вами…
— Вы же ставите двоек больше, чем любой учитель, — успокоительно произнес Джигитов. И тут грандиозная идея пронзила Ветрову, она даже подпрыгнула от восторга на месте, всплеснув руками.
— Ой, мальчики, а что, если в честь Марины Владимировны объявить «неделю выученных уроков».
Ее японские глаза заискрились.
— Представляете, нас спрашивают, а мы отвечаем нормально по всем предметам, как будто заболели. Ни одного отказа! Представляете их лица…
Барсов вздохнул:
— Да разве с Эмилией Игнатьевной такое сбудется?
— Слабо, да? А вот мы, девчонки, смогли бы, хотите пари?!
— Все перепугаются, честное слово…
Я не заметила, когда к нам подошла Шарова, но я только взглянула на ее лицо с дрожащими губами, как поняла, что она сейчас сорвется. Шарова была необыкновенно ревнивой, а тут Медовкин заинтересованно поглядел на Ветрову.
— Шарова, — сказала я, — мне только недавно сказали, что вы прекрасно читаете стихи…
Она подозрительно посмотрела на меня, ожидая подвоха, но еще больше желая, чтобы я ее оценила за этот ее дар на самом деле.
— Читаю кое-как!
— Нет, это она от скромности, на самом деле она читает здорово! — искренне сказал Медовкин, и Шарова окончательно успокоилась и уже без скандала отнеслась к идее Ветровой. Обычно она принимала только свои идеи, всячески подчеркивая, что именно она — подлинный, хоть и непризнанный организатор класса.
10-й «Б» продержался три дня на небывалом уровне успеваемости. Увлеклись надеждой ошеломить и перепугать учителей все выпускники. Но позор пришел не оттуда, откуда его ждали. Первую двойку получила Шарова. По истории. Она не сдержалась и заспорила с Ниной Алексеевной о роли личности в истории. Она заявила, что прогресс двигали великие люди, а не массы, и почему-то ничего умнее не придумала, как привести в качестве примера — Христа.
Кира Викторовна чуть не плакала, беседуя на другой день в учительской с ее матерью. Нинон Алексеевна потребовала разобрать ее поведение на комсомольском собрании.
Мать Шаровой, очень маленькая худенькая женщина, выглядевшая миниатюрнее своей толстощекой дочери, вздыхала.
— Что можно сделать?! Уж такая она у нас получилась. Без руля и ветрил. Иной раз гляжу и думаю, а не подменили ее в роддоме? Откуда у меня, тихой, спокойной женщины, такой ураган в доме?!
— Ну, а ваш муж… — осторожно начала Кира Викторовна, она слышала, что в этой семье развод, хотя пока и неофициальный.
— Муж тоже удивляется, Ксана столько на него сразу идей обрушивает, он еле отдувается…
Я лишь частично прислушивалась к их разговору, радуясь, что меня в него не втягивают. Обычно Кира Викторовна действовала мною как дубинкой, чтобы припугнуть родителей выпускников. Если уж по литературе двойки, что можно ждать по другим предметам! Необходимо срочное внушение, вмешательство, воздействие, пока еще не наступили экзамены.
Видимо, задумавшись, я пропустила часть их беседы, как вдруг до меня донеслось удивленное восклицание матери Шаровой.
— Да бог с вами! И не думали даже! Какой развод?! Да мы двадцать лет душа в душу…
Кира Викторовна, очень смущенная, оправдывалась:
— Простите, но Ксана намекала, я думала, может быть, поэтому у нее срывы, в такой обстановке иногда ребенок…
Мать Шаровой встала с места, отмахиваясь от Киры Викторовны рукой, лицо ее побагровело:
— Это же надо такое выдумать, ах бесстыдница!
Кира Викторовна потеряла свою невозмутимость и попросила кого-то из учеников, появившихся на перемене возле учительской, вызвать к ней Шарову.