— Эта гипотеза постулирует, что внешнее наблюдение ведет к коллапсу волновой функции! Еще одно утверждение из области реакционного идеализма, причем до крайности наглое!
— Философия направляет эксперименты или эксперименты определяют философию? — Контратака Е застала экзекуторов врасплох. На несколько мгновений они растерялись.
— Конечно же истинная философия, философия марксизма, должна направлять научные эксперименты! — наконец ответил один из хунвэйбинов.
— Тогда это эквивалентно утверждению, будто истина падает с неба. Это противоречит тезису, гласящему, что истина познается опытным путем, — то есть противоречит марксистскому методу понимания законов природы.
Шао Линь и оба студента-хунвэйбина не нашли что ответить. В отличие от девочек — учениц неполной средней школы, они не могли совсем уже игнорировать логику.
Зато у четырех малявок имелись свои радикальные революционные методы, против которых, как они полагали, никто не устоит. Та, что ударила Е, размахнувшись, хлестнула ремнем еще раз. Остальные девочки тоже сняли ремни. Поскольку их соратница продемонстрировала столь яростное революционное рвение, им надлежало выказать еще большее или хотя бы такое же. Юноши не останавливали их, потому что если бы они вмешались, их могли бы посчитать недостаточно революционными.
— Ты также преподавал теорию Большого Взрыва. Это самая реакционная из всех научных теорий! — проговорил один из них, пытаясь сменить тему.
— Возможно, в будущем эта теория и будет опровергнута. Но два великих космологических открытия двадцатого века — закон Хаббла и космическое микроволновое фоновое излучение — доказывают, что теория Большого Взрыва на данный момент наиболее правдоподобно объясняет происхождение Вселенной.
— Ложь! — выкрикнула Шао Линь и пустилась в длительные рассуждения об упомянутой теории, не забывая вставлять острые критические замечания относительно ее реакционного характера. Но свежесть этой гипотезы импонировала самой развитой из девочек, и она не могла не поинтересоваться:
— Время началось с исходной точки? А что же было до этого?
— Ничего, — ответил Е, как ответил бы на вопрос каждого любознательного молодого человека. Он повернулся и доброжелательно взглянул на девочку. Ему, израненному и с железным колпаком на голове, это движение далось с огромным трудом.
— Ни… ничего? Но это же реакционно! Просто махровая реакция! — спохватилась перепуганная девочка. Она бросила взгляд на Шао Линь, которая кивнула и с готовностью пришла ей на помощь:
— Эта теория оставляет место для Бога.
Юная хунвэйбинка, озадаченная новыми для нее идеями, наконец нащупала опору под ногами. Она наставила на Е руку с зажатым в ней ремнем:
— Ты хочешь сказать, что Бог существует?
— Я не знаю.
— Что?!
— Я говорю, что не знаю. Если под Богом ты подразумеваешь некое сверхсознание за пределами Вселенной, то я не знаю, существует оно или нет. Наука не дает доказательств ни за, ни против. — На самом деле в этот кошмарный момент своей жизни Е склонялся к мысли, что Бога нет.
Услышав это крайне реакционное заявление, публика взволновалась, зашумела и, следуя примеру одного из хунвэйбинов на помосте, снова разразилась лозунгами:
— Долой ученого реакционера Е Чжэтая!
— Долой всех преподавателей-реакционеров!
— Долой контрреволюционные доктрины!
Как только волна криков улеглась, девочка провозгласила:
— Бога нет! Все религии — это орудия, изобретенные правящими классами для порабощения воли народа!
— Это очень однобокий подход, — спокойно парировал Е.
Юная хунвэйбинка, смущенная и рассерженная, пришла к выводу, что против такого опасного врага словесные аргументы бессильны. Она подняла ремень и снова накинулась на Е. Три ее товарки последовали за ней. Профессор был высок ростом и по-прежнему стоял выпрямившись; чтобы попасть ему по лбу, четырнадцатилетним девчонкам приходилось хлестать ремнями снизу вверх. После нескольких первых ударов железный колпак, который хоть немного, но все-таки защищал его, свалился, а вскоре под обрушившимися на него ударами медных пряжек упал и сам Е.
Девочки, воодушевленные успехом, с еще большим усердием отдались своему славному занятию. Они боролись за веру, за идеалы. Их пьянил яркий свет, который бросала на них история, они гордились своей храбростью…
Два студента Е в конце концов вмешались и прекратили расправу: