Рози подошла к служебному входу, размышляя о том, что все послы по непонятным ей причинам все еще служат “при Сент-Джеймсском дворе”[16]. У ворот гвардеец в алом мундире и медвежьей шапке бесстрастно наблюдал, как она предъявляет охране свой пропуск. Затем ее проводили по многокилометровым коридорам в кабинет на первом этаже. Нил Хадсон, нынешний хранитель картин королевы, встретил ее растерянной улыбкой.
– Зачем вы пришли, капитан Ошоди? Вы же знаете, я предпочитаю сам наносить визиты. Не было необходимости являться в мое логово.
Она огляделась. Ничего себе логово! Пара окон выходила на широкую улицу, ведущую к Пикадилли: всего пара шагов до “Фортнума”[17] и “Ритца”. Одна стена, обшитая панелями, была от пола до потолка уставлена небольшими, но поистине бесценными произведениями искусства; на остальных располагались полки с книгами. На ореховом столе хранителя – таком гигантском, будто два огромных стола сдвинули вместе, – лежали кипы бумаг, пресс-папье, множество бронзовых статуэток и фотографий в серебряных рамках. Компьютера не было. Рози предположила, что, перед тем как принять гостей, Нил Хадсон прячет его в ящик. Вряд ли он пишет пером, правда? Хотя, судя по желтому жилету и волнистым волосам до подбородка, этот человек очень хотел производить такое впечатление.
– Мне нужно отследить перемещение одной из картин Ее Величества, – объяснила Рози. – Мы знаем, где она находится, но не понимаем, как она туда попала. Несколько лет назад она исчезла со своего места.
– Нет! – крикнул Хадсон, вскинув руку. – Стойте там! Уверяю вас, вы ошибаетесь. Такого не могло случиться с предметом из королевской коллекции.
– Но именно это и произошло, – твердо ответила Рози, встретившись с ним взглядом. – Значит, все же иногда такое случается.
– Крайне редко, почти никогда. И вообще, не могли бы вы перестать бросаться намеками на то, что мы теряем произведения искусства?
– Хорошо, тогда слушайте внимательно.
Рози рассказала все, что знает о пропаже картины, и хранитель невыразительно кивнул.
– В девяностые, говорите? Тогда хорошо, записи у нас довольно подробные. Но даже если ее… Скажем так, передали не туда гораздо раньше, у нас и в то время был довольно индивидуальный подход, особенно к частным картинам Ее Величества. Честно говоря, я слабо себе представляю, что ее могли куда‑то передать. Мы постоянно перемещаем произведения, принадлежащие Короне, если они пригодны к транспортировке. Но такую маленькую и личную картину… – Нил Хадсон поморщился. – Даже не представляю, кто мог бы ее запросить. Тем не менее можете сами убедиться.
Он позвал секретаршу, которая послушно провела Рози по нескольким унылым коридорам, затем вверх и вниз по лестницам, мимо пары хорошо освещенных мастерских с открытыми дверями, где неторопливо трудились реставраторы. Наконец, пройдя через несколько зданий, они оказались в душной подсобке с заколоченными окнами и постоянно мигающей лампой на потолке. Три стены из четырех были заставлены шкафами со стеклянными дверцами, в которых хранилась пестрая коллекция папок с документами начиная с 1952 года. Компьютер возле пыльного окна давал доступ к базе данных с оцифрованными материалами.
– Оставляю вас здесь, – сказала секретарша, объяснив, что где находится. – Перчатки и все такое не нужны: с двадцатого века мы пылинки не сдуваем. Просто разложите все по местам и погасите свет. Удачи!
Рози поблагодарила ее, однако пожелание, видимо, не сработало. Спустя час кропотливой возни с папками ей удалось найти в пожелтевшей бухгалтерской книге лишь одну строчку, подтверждающую получение: “Картина, масло: Яхта Ее Величества на 125‑летии Хобартской регаты, 1963 год, золоченая рама, 40x50, автор Вернон Хукер, получена в 1964 году”. Не было ни единого упоминания о том, что она когда‑либо покидала дворец, хотя Рози проверила все папки и цифровую базу вплоть до двухтысячного года.
Перед уходом она решила снова достать ту самую папку и в последний раз взглянуть на бухгалтерскую книгу 1964 года. Не пропустила ли она что‑нибудь? Рози разгладила страницу, чтобы сфотографировать ее на телефон, и заметила на полях какое‑то слово, нацарапанное карандашом. Слово могло относиться как к скульптуре, описанной ниже, так и к картине. Оно было написано под углом и довольно неразборчиво. Рози присмотрелась: “Бред”.
16
Сент-Джеймсский двор – официальное название резиденции британских монархов, несмотря на то что с 1837 года фактически основным местом пребывания британских монархов является Букингемский дворец. В Сент-Джеймсском дворце назначают и аккредитуют послов, там же собирается совет по престолонаследию после смерти правителя, чтобы провозгласить нового монарха.