— Ну-ка, ты! Иди сюда!
Дарелл медленно спустился со ступенек пустующего дома.
— Тебе чего здесь надо? — с угрозой спросил полицейский.
— Да ничего…
— Ты что, здесь живешь?
— Я живу на площади Тица, 28,— ответил Дарелл, назвав произвольный адрес.
Его акцент был сразу же замечен. Сузив маленькие глазки, полицейский спросил:
— Ты не из Будапешта?
— Нет, я приехал из Печа. Я болею и поэтому сейчас не работаю.
В городе Печ располагались главные урановые рудники Венгрии. Полицейскому это сообщение явно не понравилось. Его рог растянулся в притворной улыбке. Затем он сказал:
— Ну ладно, тогда все в порядке… У тебя нет спичек?
— Есть, конечно!
Дарелл достал из кармана дешевую швейцарскую зажигалку и протянул ее полицейскому. Покрутив ее в своих толстых коротких пальцах, тот поинтересовался:
— Откуда у тебя такая?
— От одного русского солдата… У него их было полным-полно. Мы как-то недавно выпивали, ну вот он и подарил ее мне.
— Говоришь ты, парень, как-то не по-нашему… Ты случайно не иностранец?
— Да. Я нанялся работать на рудниках. Проработал вот три года там да заболел.
— А ну-ка, покажи свои документы! — грубовато рявкнул полицейский.
Дарелл достал документы, которыми их снабдили в Испании. Одновременно он бросил взгляд по сторонам. Улица была безлюдна. В одном из соседних окон вроде мелькнула какая-то тень. Незаметно его взгляд скользнул по короткой и толстой шее полицейского. «Нужно будет бить, — подумал Дарелл, — именно сюда, чуть выше сонной артерии».
Но тут полицейский вернул ему документы и буркнул:
— Все в порядке. Только нечего соваться в пустые дома! Понял? В них уже нечем поживиться.
— Виноват… Я просто хотел посмотреть…
— Иди домой и сиди там! — оборвал его на полуслове полицейский.
Затем он привычным движением положил зажигалку Дарелла себе в карман, развернулся и, поскрипывая новыми ботинками по холодной брусчатой мостовой, двинулся в сторону. Дарелл не стал требовать зажигалку назад, а, медленно с облегчением выдохнув, последовал за ним. На углу квартала они разошлись в разные стороны.
Дом на площади Тица, 14 был пятиэтажным, с овальными балюстрадами балконов, резными оконными проемами и массивными входными дверями. Сама же площадь представляла собой лишь небольшое расширение узенькой улицы, уходящей вверх до Кестл Хилл и вниз к Дунаю. Над рекой курились трубы заводов острова Чепель — крупного промышленного района. Хорошо просматривались и мосты через Дунай, на которых не так давно происходили кровопролитные столкновения. Вдоль улицы дул холодный восточный ветер.
В вестибюле дома на почтовом ящике, в котором не было видно ни одного письма, он отыскал имя Марии Стрижук. Номер ее квартиры был 4-А. Не теряя времени, Дарелл быстро поднялся по темной лестнице на четвертый этаж. Дом был тих, на лестнице никто не повстречался.
Дверь в квартиру номер 4-А оказалась запертой. Он постучался и прислушался. Не услышав ответа, Дарелл постучал сильнее. Но и на этот раз на лестничную площадку, чьи некогда красивые стены теперь были в сплошных грязных разводах и щербинах, никто не вышел. Воздух здесь был холодный и сырой. Пришлось постучать еще более настойчиво.
— Мария, открой! — негромко произнес он.
С той стороны послышались медленные, нерешительные шаги. Затем раздался металлический стук отпираемого замка и дверь чуть-чуть приоткрылась. На мгновение он увидел лицо женщины, на глазах побледневшее от страха при виде его высокой широкоплечей фигуры. Дарелл с силой надавил рукой на дверь, готовую вот-вот закрыться, и протиснулся внутрь. Женщина отлетела в глубь коридора, негромко вскрикнув от ужаса. Моментально захлопнув за собой дверь, Дарелл сказал:
— Не пугайся, я не из полиции. Я твой друг!
Отпрянув от него, женщина сдавленным голосом произнесла:
— У меня нет друзей…
— И тем не менее, я твой друг. Я не причиню тебе никакого вреда! — Видя, как нервно и учащенно вздымается ее грудь, он вдруг произнес по-английски: — У меня есть новости о твоем брате, Андре.
То, что он сейчас говорил, было жестоко и бессердечно, но этого требовала ситуация. Мария была стройной, темноволосой женщиной лет тридцати пяти. Когда-то она, наверное, была очень красивой. До сих пор некоторые черты ее лица сохраняли привлекательность. Сейчас в ее больших карих глазах сверкнули искорки надежды, хотя рот был по-прежнему перекошен от внезапного страха. На ней был серый фланелевый халат, будто она только поднялась с постели. Мария все пыталась потуже запахнуть его полы. Постепенно на смену робкой надежде в ее глазах пришла неприкрытая подозрительность. Женщина ровным голосом произнесла по-венгерски: