– Я знал вашего отца, Таня. Профессор Алексей Успанный? Мы однажды встречались, на техническом конгрессе.
– Вы его знали? – Ее глаза еще больше расширились. – Но вы же не физик и не астроинженер.
– Нет.
– Вы шпион. Для меня вы означаете только неприятности.
– Все, чего я хочу – это видеть вас дома в безопасности. Может быть, перед этим небольшое интервью, чтобы доказать необходимость международного сотрудничества в подобных вопросах. Но для вас никаких неприятностей не будет. А другие вас хотят использовать в личных целях. Для местных политиков вы неплохой объект шантажа и вымогательства. Когда вы в последний раз видели отца?
– Я... я не помню.
– А вашу мать?
– О, она в Пекине. Но я, конечно, советская гражданка.
– И Пекин хочет, чтобы вы вернулись. Местный возмутитель спокойствия Хар-Бюри хотел бы обменять вас у них на вооружение и помощь против шаха. А есть еще другие. Затронуто немало интересов. Моя единственная цель – доставить вас в американское посольство в Тегеране.
– А почему не в советское посольство? – вызывающе спросила она.
Он пожал плечами.
– Таковы мои инструкции.
– Тогда вы меня тоже похищаете, – отрезала она.
– Это не так. Мы просто хотим вам помочь.
– Мне не нужна помощь, – заявила она. – Я ничего не обещаю.
Когда стало темно, но еще не взошла луна, он вывел девушку из укрытия, и они стали спускаться в пустыню. Они двигались осторожно, но то и дело камешки с пугающим шумом вырывались у них из-под ног. Тогда они замирали, приглядываясь и прислушиваясь. Один раз они услышали голоса, разносящиеся в холодном воздухе. Девушка была в тонком платье и стала дрожать, пришлось Дарелл отдать ей свою рубашку хаки. Она механически ему улыбнулась и надела ее. Он на время ее оставил, чтобы поискать машину, но машины не было. Ее угнали днем, пока они старательно прятались.
– Все в порядке, – сказал он. – Мы пойдем пешком.
Она посмотрела на него с любопытством.
– Либо вы неисправимый дурак, либо отважный человек.
– Наверное, того и другого понемножку, – предположил он.
До восхода луны они молча шли рядом, так быстро, как только могли, но будто ползли по чему-то бесконечному и ведущему в никуда. Темного нагромождения скал за спиной уже не стало видно. Первый ориентир Дарелла, гряда дюн из гравия, виднелась далеко впереди. Подул холодный ветер. Над головой кружились звезды. Дарелл ничего не ел после завтрака накануне. Еще он хотел пить, но не решался пользоваться водой из фляжки слишком часто. Из рассказа Биля о пустыне Дашт-и-Кавир следовало, что им предстоит пройти около двадцати миль, чтобы добраться до какого-нибудь поселения. Это была нелегкая задача.
Они не раз спотыкались о развалины, занесенные песком, захороненные среди холмов, у которых они вдруг очутились. Дарелл решил устроить привал. Таня послушно села, положила подбородок на колени и уставилась на него. Он неспешно рассказывал о развалинах, о резных фризах, о легендах, связанных с каменными табличками, о скульптурах зверей, о лестницах и изящных колоннах, от которых сегодня остались одни только воспоминания. Луна освещала безмолвную пустыню. Погони не было, но он не мог чувствовать себя спокойно. Похитители девушки так просто не отступятся.
– Персеполис был построен на полвека раньше Акрополя и Афин, вы об этом знаете? – говорил он. – Его основал Кир Великий, определив места для святынь и дворцов, и своей могилы неподалеку, в Пасаргаде. Но больше всех там построил Дарий, ну и Ксеркс, и прочие что-то добавили. Вы когда-нибудь бывали в Персеполисе?
– Нет, – ответила она.
– Вы должны увидеть великую лестницу в Апидане. Ее резной фасад – это история древнего мира.
– В социалистическом обществе мы пытаемся смотреть в будущее, а не в жестокое и кровавое прошлое.
– Но человечество может учиться у прошлого.
– Только плохому. Мы должны сделать наш мир светлым и новым, каким он никогда не был в прошлом.
– Но, к несчастью, люди недостаточно изменились.
– Это негативистский подход, характерный для вашего буржуазного капиталистического сознания.
Он негромко рассмеялся.
– Хорошо, Таня, не будем спорить о диалектике.
– Нет, но вы слепы, и этого уже не исправить.
– Неужели мы такие разные? Вы – женщина, вы должны думать и чувствовать как женщина, а я – мужчина, который...
– Если вы до меня дотронетесь, я вас убью.
– Я не собирался.
– Я все вижу по вашим похотливым глазам.
– Просто я восхищаюсь вашей красотой.
– Она не для вас. Нельзя сказать, что я не благодарна вам за то, что вы сделали. Но я презираю ваши мотивы, Дарелл.
Он поднялся.
– Надо идти дальше.
Они шли по залитой лунным светом равнине, лишенной растительности, животных и следов человека. То и дело девушка оглядывалась через плечо. Она глядела на луну и казалась околдованной бледным сиянием, словно в приступе странной средневековой болезни.
– Есть старая корейская пословица, – сказал Дарелл, – тот, кто остается в шатре, не увидит восхода луны.
– Вы такой необыкновенный, – шептала она. – В вас есть доброта. Сила. И сострадание. Спасибо вам за это, но...
Больше она ничего не сказала.
Они двигались дальше. Луна плыла над ними, ветер стих. Но и без ветра холод пробирал все сильнее. У девушки стучали зубы, хотя при этом она часто и тяжело дышала, стараясь поспеть за ним. Она прихрамывала, и Дарелл понял, что ее туфельки истерлись о каменистую почву. Он ничего не сказал, но устроил еще один привал, когда на часах было за полночь. Девушка сразу опустилась на землю, пересохшим языком облизывая губы.