Мирза кивком головы дал понять, что слышал об этой истории.
— Вы представляете, как трудно, но и как приятно выступать в роли посредника? Благодаря перемирию визиром стал суннит. Я был удостоен милости эмира бухарского и отмечен золотым орденом. Но точно за такую же услугу меня недавно наградил и шахиншах Ирана. Если вы соизволите когда-либо посетить мой скромный дом, я покажу вам эти высокие награды.
Хайдар Хаджа произнес последние слова словно между прочим, но в них прозвучали нотки гордости.
— Как доживает ваш старший сын? — вежливо спросил Мирза. — Брат и особенно мать часто вспоминали о нем…
Хайдар Хаджа чувствовал себя явно неловко. Растерянно потупившись, он с минуту внимательно смотрел на собеседника. Было похоже, что его гнетет какая-то душевная боль, давшая знать о себе с новой силой.
— Вы говорите о старшем? — переспросил Хаджа. — Слава богу, за него я спокоен. Правда, мы с ним далеко друг от друга, лишь иногда переписываемся. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как я из Бухары послал его учиться в Германию. Когда началась война, немцы неожиданно арестовали его, но, установив, что он истинный сын мусульманина, определили в военную школу. Из него вышел неплохой офицер. Сейчас он служит в турецкой армии — пошел по стопам отца… Да, время разбросало весь наш род…
Мюрид, вошедший в худжру, прервал горестное повествование Хайдар Хаджи. Он поднялся и, уходя, уже в который раз пригласил Мирзу посетить его дом.
Вечером в кабинете Захида Хамадани Мирза делился впечатлениями об этой встрече. От врача он узнал и дополнительные подробности о прошлом драгомана.
Хайдар Хаджа, рассказал Захид, родился в семье крупнейшего самаркандского бая. Окончил Оренбургский кадетский корпус, затем офицерские курсы в Петербурге, в звании полковника работал в Самаркандском генерал-губернаторстве. Он мечтал о дипломатической карьере, но мечты его не сбылись. Правда, позже Хаджа устроился переводчиком при посольстве царского правительства в Бухаре: он владел узбекским, фарси, арабским, а также французским и английским, был знаком с восточной литературой и историей.
Приехав в Мешхед, Хайдар Хаджа без труда разыскал старых друзей. Он возобновил связи с сотрудниками английского посольства, был радушно принят английским разведчиком Стивенсоном и некоторое время жил на его средства. Хадже удалось связаться с реакционной белоэмигрантской организацией (РОВС) и участвовать вместе с ней в диверсиях против советского государства.
— Вы сами теперь знаете, — продолжал Хамадани, — о связи Хаджи с Садретдинханом. Благодаря вам в Москве известно, что драгоман поставляет муфтию антисоветские прокламации РОВСа, а тот через своих людей переправляет в Советский Союз их узбекский вариант.
Мирза кивнул.
— Хайдар Хаджа, — продолжал доктор, — поддерживает постоянную связь с эмиром Бухары в Кабуле и Туракулбаем в Пешавере, посещает те города и государства, где нашли пристанище узбекские и русские эмигранты из Средней Азии. Именно он занимается вербовкой агентов для засылки в Советский Союз! Кроме английского консульства в Мешхеде, он постоянно держит связь с консульствами Турции, Германии, Польши…
…Мирза Садыков понимал, что входит в доверие еще к одному опаснейшему врагу. Доктор сделал паузу, словно давая юноше время обдумать все сказанное, а затем спросил:
— Вы заметили что-нибудь в отношениях между муфтием и драгоманом?
Мирза задумался, подыскивая более точное слово.
— Неприязнь? — пожал он плечами.
— А не больше?
— Возможно, и больше… Но понимаете…
— Да… — перебил Хамадани, — они оба хитры, двуличны… Сейчас им не остается ничего иного, как быть вместе, помогать друг другу.
— Но в конце концов они перегрызутся… — более уверенно сказал Мирза.
— Им нужно помочь в этом… — улыбнулся Хамадани.
— Постараюсь… — серьезно пообещал Садыков.
АЙНАГУЛЬ
Спрошу — ты откуда? Не даст мне ответа.
Не дочь ли народа сокровище это?
Мирза и Хан Казы, вернувшись из очередной поездки, доложили муфтию, что переход русского инженера через границу будет осуществлен.
Не успела появиться на лице Садретдинхана довольная улыбка, как Хан Казы согнал ее.
— Вот только Советы усилили охрану границы. Групповые переходы теперь почти невозможны.
— Что же вы предлагаете? — помрачнев, спросил муфтий.