— Их называют Безликими ангелами. Та Леди, о которой мы говорим, неведомым для меня образом объявилась передо мной. Внезапно.
— Она тоже родом с Бастинии?
Одди закатил глаза.
— Да.
— Хорошо… Почему не сообщил о ней?
Парень скрестил руки на груди и начал качаться на стуле.
— Да даже в голову не приходило… — Он слегка пожал плечами. — Я же правильно понимаю, что если бы у меня случился запор, вам бы о таком не стоило бы сообщать?
— К чему ты клонишь?
— Для меня эти вещи вообще не различимы.
— Обойдемся без остроумий.
Одди ухмыльнулся.
— Не вижу здесь остроумий. Я вполне серьезен: Леди — словно кость в горле, но не смертельна… — Закончив фразу, Одди осознал, что недавно просчитался, и сейчас не сильно честен, потому посерьезнел: — На самом деле, я не ожидал, что она в присутствии меня покусится на чью-то жизнь. Такого не должно было случиться.
— То есть, ты подтверждаешь, что на самом деле был риск, но самоуверенно посчитал, что существо не представляло никакой потенциальной опасности?
«Сказать ли честно? Тогда это надолго…»
— Молчишь. Выходит, все-таки опасность была.
— Не могу сказать наверняка. Говорю же — я о таком не думал.
За специальным стеклом стояли двое — Артур, и его младший протеже — Вильмонт, тот самый, кто записывал в планшет данные о тэн-эбрии. Через это стекло они отслеживают весь процесс допроса в то время, когда Одди может только смотреть на свое отражение в этом стекле. Вильмонт устало прокомментировал:
— М-да-а… Дело все-таки немного сложное. Не так много приезжих существ, которые проносят втихую с собой попутчиков или домашних питомцев. У нас было за всю историю существования не так много подобных случаев.
— Угу. Он принят к нам новеньким. Но кто же на задание берет с собой посторонних? Погоди… — Артур отвлекся на изъятый у Одди телефон. Он посмотрел на наименование входящего контакта. Протянув телефон Вильмонту, он с задумчивостью произнес: — Похожи на русские буквы. Я не программировался на их чтение.
— Я программировался, — ответил Вильмонт и забрал телефон. — Задание Одди проходило в России, и я был в нем задействован. — Он нерешительно ответил на звонок: — Алло…
— Але, Иван Андреич? Это Наталья Борисовна, классный руководитель Ксюши Катаевой.
— Простите, Иван Андреевич немного занят. Я могу передать ему Ваши слова. Что Вы хотели?
— Чем он занят?! — сразу взбунтовалась пожилая женщина. — У нас беда!! Мне нужно с ним поговорить!!
— Но он… — попытался парень.
Однако она взвыла:
— Дайте ему трубку я сказала!!! Быстро!!!
Испугавшись такого напора Вильмонт с потерянным взглядом доложил о требовании старшему коллеге.
— Надо было не отвечать, дурень.
Но уже через 30 секунд Одди, сидя в допросной, слащавым голосом отвечает женщине:
— Да, Наталья Борисовна, я Вас слушаю. Что стряслось?
— Там наши девочки, — пыхтя тараторила учитель по громкой связи.
— Спокойнее, Наталья Борисовна, скажите по порядку.
Но из динамика послышались крики нескольких человек и рванные шорохи. Что-то конкретное расслышать было невозможно. Тихо, но с тревогой в голосе, она проговорила:
— Иван Андреич, приезжайте!
— Не отключайте звонок, — потребовал Бода. — Жан! Отследи связь и отправь туда четверых.
— Все-таки без них не обойтись… — пробубнил Вильмонт.
Одди поднялся с места и заявил:
— Я хочу туда пойти.
— Нет, — сухо отреагировал Бода.
— Ну и ладно, — без сопротивления отозвался Одди. — Раз не хотите отпускать, то так и быть, — Пожав в очередной раз плечами Одди принялся покачиваться на стуле.
Бастинец наблюдал, как началась суматоха в допросной: один отдает приказы, другой срочно передает их кому-то по связи. Врывается еще один человек в форме, что-то докладывает, и уже в допросной Одди один на один ожидает продолжения, но тут же бросает это дело, весело и мелодично что-то насвистывая, при том, припоминая события, о которых знает только он.
Сразу после получения задания.
Одди стоял и караулил место, где в первый раз нашли тэн-эбрию. Он почти сразу увязался за школьницей. Ей на вид было 15–16 лет. Причина: среди всех, кто заходил в почтамт, только она получила письмо, и только она зачитала его сразу после выхода из крохотного здания. А после прочтения изменилась в лице до неузнаваемости: до письма у нее была вселенская печаль, а после — словно самый ужасный злодей завладел ее телом, и она тому была несказанно рада. Эту девочку Одди сразу посчитал самой подозрительной. Он аккуратно и незаметно проследил за ней до самого позднего вечера. За тот остаток дня она навестила сестру в больнице, потом побыла на курсах по повышению мягких навыков, отправилась домой, и не выходила оттуда до полуночи.