Стулья были выстроены по кругу, не было никаких столов или подлокотников. Эстель с ужасом поняла, что не знает, куда деть руки, поэтому скрестила их на груди, понимая, что сознательно отгораживается от остальных и не скрывает этого. Рядом с ней сидел Инграм, но даже он стал притихшим и молчаливым, а следующее место занял Микаэль, который вообще не поднимал глаз.
Гробовая тишина не расслабляла, а, наоборот, напрягала. Эстель не отказалась бы от фоновой музыки, но, осмотрев помещение, не увидела ни музыкального проигрывателя, ни даже радио.
Практически напротив расположилась Рейна. Эстель то и дело пересекалась с ней взглядом, но не выдерживала контакта и на несколько секунд. Дреды в этот раз были собраны в высокий хвост, а линию роста волос на лбу скрывала плетёная цветастая повязка, которая совершенно выбивалась из её общего образа. Господи, кто ей сказал, что это смотрится хорошо?
Олаф говорил, что ходил сюда, но он не предупредил о том, что сюда ходит Рейна. Впрочем, он вполне мог и не знать этой информации, раз его здесь больше не бывает.
Из-за присутствия Рейны Эстель начала нервничать. Она хотела оказаться в кругу незнакомцев, а Рейна уже выбивалась из списка, пусть они и перекинулись всего парой слов однажды.
Нервно закусив губу, Эстель вновь посмотрела на Рейну, поймав в этот раз заинтересованный взгляд и приподнятую бровь. Девушка, сидевшая рядом, наклонилась к ней и, обратив внимание на Эстель, что-то прошептала. Рейна ответила что-то односложное, кивнув в сторону Эстель, и мотнула головой, из-за чего её собеседница нахмурилась и отодвинулась. Похоже, такая реакция позабавила Рейну, потому как она усмехнулась, отвернувшись.
Зал представлял собой просторную комнату, лишённую всех лишних деталей. Два больших окна с жалюзи, между которыми — комод с четырьмя ящиками, а сверху — чайник и множество кружек. На стенах висели абстрактные картины, однако на некоторых из них, если отойти подальше, можно было рассмотреть одинокую девушку, стоящую под дождём без зонта, или юношу, сидящего в парке на скамье, вдали от людей.
Дверь снова хлопнула, и Эстель услышала цоканье каблуков по паркету.
— Всем доброго вечера, — пожелал низкий женский голос, заставивший Эстель напрячься.
Дверь находилась за её спиной, поэтому она не сразу увидела вошедшую. Женщина обошла составленный из стульев круг и села на единственное свободное место. В руках у неё были небольшая папка и ручка. Умелый естественный макияж, уложенные короткие волосы с лёгкой асимметрией, брюки и блузка пастельных тонов, купленные явно не на местном рынке. Эстель не могла не обратить внимание на туфли на высоких шпильках. Неужели она сама умудрялась ходить на таких? Так ведь недолго и ноги переломать.
Женщина обвела всех присутствующих взглядом, будто бы провела в своих мыслях перекличку. Задержав внимание на Эстель, она кивнула и сказала:
— Что ж, вижу, сегодня у нас прибавление. Меня зовут Астрид. Лучше обращаться сразу на «ты», но не переходить грань — многие здесь уже знают, что мы стремимся помочь друг другу, а не усугубить ситуацию, ругаясь.
Эстель невольно вспомнила заметку из интернета про девушку, покончившую собой, но промолчала.
Астрид закинула ногу на ногу и улыбнулась.
— Рада всех видеть сегодня. А ты… — она прищурилась, посмотрев на Эстель. — Видимо, это про тебя говорила Анна.
— Я решила, что приду сюда, только около полутора часов назад, — пояснила Эстель, пожав плечами. — Я Эстель.
— Приятно познакомиться, Эстель, — улыбнулась Астрид.
У Эстель всё больше и больше складывалось впечатление, что Астрид ведёт себя слишком холодно и отстранённо, пусть и пытается выглядеть вежливой и добродушной.
— Со всеми остальными мы уже знакомы, вот только некоторых я не видела очень давно. Так, Инграм?
Инграм сразу встрепенулся, выпрямив спину, и кивнул.
— Просто я соскучился по душевным воскресным беседам.
— Рада слышать. Может быть, тогда и начнёшь? Заодно Эстель увидит, что мы здесь делаем.
Эстель почувствовала себя снова в школе, будто её перевели в новый класс и теперь представляли другим детям, совершенно не заинтересованным в общении с ней. Однако послушать Инграма было интересно, к тому же он единственный не выглядел так угнетённо.