— Грета, похоже, другого мнения.
— О, Грета, — Рейна показательно закатила глаза. — У неё проблемы с принятием мира, в котором живёт Олаф. Вернее, я думаю, что она вообще его не принимает.
— В каком смысле?
— У неё богатая семья. Девочка просто взбунтовалась, решила показать характер. Может, она и правда любит Олафа, но не настолько сильно, чтобы бросить абсолютно всё. Как ты и говорила, одежда её выдаёт.
Эстель помнила, что Грета смотрелась просто отлично, что абсолютно не сочеталось с местом, где они жили. Значит, если Олаф её возлюбленный, понятно, что состоятельная семья не пожелала принимать такого человека, каким бы хорошим и замечательным он ни был.
Богатая девочка, которая смело хлопает дверью и уходит жить в старый вагон. Богатая девочка, которая явно моет голову не в раковине общественного туалета какой-нибудь забегаловки и не одевается в дешёвую одежду с местного рынка. У Греты есть семья, есть дом, куда она наверняка периодически возвращается, чтобы привести себя в порядок, пусть и тайком. Эстель пришла к выводу, что дело было вовсе не в Олафе. Дело было в самой Грете, которая просто сильно обиделась на запрет встречаться с тем, с кем хотелось.
Эстель вспомнила себя три года назад, когда рванула в никуда, стоило только получить отклик о работе. Неужели со стороны это тоже выглядело так глупо?
— Где ты познакомилась с Олафом?
— В клубе с дурацким названием, где же ещё, — хмыкнула Рейна. — Пару лет назад. Он пришёл и в первый же день вывалил всё, что творилось в душе. Забавный парень. Но я не удивлена, что он в итоге справился.
Рейна рассказала про ситуацию с родственниками и квартирой, о проблеме жилья и про то, что Олаф был абсолютно сбит с толку.
— Когда происходят такие ситуации, кажется, что жизнь закончилась, — тихо добавила она.
— Ему помогла Астрид?
— Ему помогла я. Астрид просто собирает всех вместе, подталкивает рассказывать о проблемах, но помогают друг другу в основном те, кто тоже пришёл с проблемами.
— То есть ты предложила Олафу новенькую квартирку в старом вагоне, да ещё и рядом с природой, — с лёгким сарказмом сказала Эстель, ожидая, что Рейна обидится, но та, видимо, совершенно не придала значения издёвке.
— Это лишь крыша над головой.
— Я бы не смогла, — с заминкой призналась Эстель.
— Ты бы не смогла, — согласилась Рейна. — Не скажу, что ты похожа на Грету, но то, что ты привыкла к комфортной жизни — факт.
— У меня обычная семья, и меня не баловали в детстве дорогими игрушками, но я ценю нормальные условия для жизни.
— Заметно, ведь даже сегодня ты вырядилась так, словно шла на свидание с богачом, а не слушать слезливые истории людей.
Эстель проглотила ответный сарказм, хотя поняла: Рейна всего лишь ответила на её издёвку.
— А что насчёт тебя? Неужели тебе нравится ночевать в холодном вагоне и слышать, как за спиной шепчутся люди? Неужели такая жизнь — предел твоих мечтаний? Или это тоже «личный выбор», как и выбор Олафа или Греты?
Рейна резко остановилась и посмотрела на Эстель. Она поняла, что сделала ей больно, но эмоции кипели, и извиниться сейчас было слишком сложно. Эстель злилась на Рейну, пусть и не понимала, за что.
Мама загрузила Леона по полной даже несмотря на то, что только началось лето. Она не поленилась и нашла список детских секций, которые были призваны занять детей на время каникул, чтобы те не страдали от безделья и не разленились к новому учебному году. Леон был записан в бассейн, на карате и в художественный кружок.
Рисовать у него получалось хуже всего, на что мама никак не отреагировала, сказав Эстель, что та непременно должна помочь брату. Леон неоднократно заявлял, что ему больше нравятся подвижные занятия, а сидение на стуле с листком бумаги, наоборот, выводит его из себя.
— Твоя сестра — творческая личность! Бери пример с неё, вдруг тебе понравится? — пыталась она уговорить Леона.
— Но мне не нравится!
— Ты только начал!
— И уже понял, что это не моё!
— Эстель, помоги ему! — всплеснула мама руками и бросилась к столу, чтобы не позволить Леону закрыть альбом.
Эстель в это время старалась отвлечься от посторонних разговоров, сидя на диване с книгой. Она не сразу услышала, что к ней обращались, а когда поняла, то лениво покачала головой.