— Я тебя умоляю, дома мама, меня заставят сначала поужинать, потом обсудить все местные новости, о которых я не слышала, и лишь после я смогу отправиться в комнату разбирать вещи. У меня совершенно нет времени на валяние на диване.
Улыбнувшись, Реми поднял оба больших пальца вверх и помахал рукой на прощание.
— Если я не завалюсь спать утром после ночной смены, то непременно спрошу о твоём прогрессе.
— Идёт, — согласилась Эстель.
— Твои любимые творожные оладьи с персиковым повидлом и какао, — подмигнув, Эмма — мама Эстель — поставила на стол перед ней целую тарелку ещё горячих домашних блинчиков.
— Ох, мам, — восхитилась она, с удовольствием втягивая аромат выпечки, — так я растолстею быстрее, чем планировала.
— Польщена, что ты вообще планировала толстеть от моей стряпни.
— Такими темпами это случится очень быстро, — Эстель свернула первый блинчик и обмакнула его в повидло.
Мама подкараулила её сразу после возвращения, не дав возможности даже заглянуть в комнату. Грузчики побросали коробки с вещами на проходе, но у Эстель не было сил ругаться с ними, поэтому она молча заплатила и порадовалась, когда те сразу же ушли. Хоть дорога и не была слишком дальней, Эстель успела вымотаться за последние несколько дней метаний и раздумий. Но если говорить честно, она просто несколько суток провела в размышлениях и просмотрах сайтов с вакансиями, однако никуда так и не позвонила. В голове царил полнейший сумбур, когда утром последнего дня она впопыхах закидывала вещи в коробки.
Когда она оказалась в своей старой детской комнате, то с добрых полчаса лежала на кровати и смотрела на заставленный пол, после чего встала и попыталась отодвинуть коробки ближе к стене.
— Как поживает Реми? Мы часто с ним пересекались на улицах, но в последнее время я его редко вижу, — сообщила мама, отмывая сковороду.
— Точно так же, как и три года назад. По-моему, Реми никогда не изменится.
— Но он точно повзрослел.
— Внешне, но не внутренне, — ответила Эстель и поняла, что ей нравится этот факт. — Он работает в баре и смотрит ужасные фильмы. Как и раньше.
Реми посоветовал ей остановиться, взять паузу. Эстель испытывала смешанные чувства, так как в последние года ни о какой паузе и речи быть не могло. Она только и делала, что работала круглые сутки, лишь изредка отвлекаясь на развлечения, просмотры телевизора по вечерам или прогулки по магазинам. Магазины тоже стали восприниматься как часть работы из-за того, что она уже не могла просто ходить между рядами одежды и что-то выбирать на свой вкус, постоянно думая о том, как на неё, одевшуюся вон в ту шёлковую блузку, отреагируют коллеги.
Господи, да она умудрилась вырядиться как на работу даже теперь, когда этой самой работы у неё нет! Ей точно не помешает хорошенько отдохнуть.
И вот здесь крылась самая главная проблема: Эстель больше не умела расслабляться.
— Тебе точно было удобно ходить вон в тех ужасных туфлях?
Эстель отвлеклась от поедания оладий. Какой это уже по счёту? Третий или седьмой?
— Они на низком каблуке, мам. Удобно.
— Вот именно! — закивала головой она. — Каблук должен быть либо высоким, либо его вообще не должно быть. Какой смысл делать что-то среднее?
— Если бы тебе пришлось столько же времени проводить в каблуках, то ты бы сразу поменяла своё мнение, — засмеялась Эстель.
— Хорошо, что я домохозяйка, милая моя, и по дому я могу позволить себе ходить в дизайнерских тапочках с местного рынка.
На ней красовались пушистые тапочки в виде кроликов, которые выглядели даже излишне мило, чем могли бы.
— А для меня таких не найдётся?
— Завтра же принесу, — улыбнулась мама, явно довольная такой просьбой. — Как раз куплю перед тем, как забрать из бассейна твоего брата.
Конечно же, брат. Леон.
Эстель не видела его уже очень давно, с тех пор, как уехала из родительского дома. Мама несколько раз посылала фотографии на электронную почту, но Эстель едва ли успевала насладиться снимками. Ей не хватало домашнего уюта и места, где можно расслабиться, поговорить об обычных каждодневных делах, надеть мягкие смешные тапочки и съесть за раз много выпечки.