— Я не настолько хорошо рисую, чтобы помогать с пейзажами. Моя стихия — одежда.
— Но Эстель!..
— Вот когда они дойдут до рисования людей, тогда и помогу, — пообещала она, совершенно не желая несколько часов сидеть с братом за занятием, которое ему явно не по душе.
Часть дел по дому Эстель приняла на свои плечи. Например, теперь она занималась стиркой и глажкой, а также мытьём полов. Как ни странно, именно эти дела хорошо успокаивали и позволяли полностью освободить голову.
Мама была не против, а наоборот — рада. Теперь у неё появилось свободное время, чтобы проводить его с Леоном. Однако пусть ему не нравилось рисование, в другие секции он ходил с удовольствием и уже успел завести новых друзей. Сегодня вечером мама должна была отвести его в гости с ночёвкой к одному мальчику — Сэму, чтобы они могли насладиться видеоиграми. Но только при условии, что Леон выполнит домашнее задание по рисункам.
Это превратилось в многочасовой ад. Мама едва ли не с самого утра заставляла Леона довести задание до конца, но даже к обеду ничего не произошло.
История закончилась уже после обеда. Леон, освобождённый от пытки, мигом собрался и через десять минут топтался на пороге одетый, ожидая маму. Идти было недалеко, всего десять минут пешком.
К возвращению мамы должен был вернуться папа, но раньше всех явился Реми. Эстель распахнула дверь и едва узнала его: белая клетчатая рубашка с коротким рукавом и светло-синие джинсы делали его на себя совершенно непохожим.
— Надеюсь, ты не будешь делать мне предложение руки и сердца только потому, что в ближайшие год-два родители начнут спрашивать меня о свадьбе, — сболтнула она первое, что пришло на ум, не забыв ехидно улыбнуться.
Реми несколько раз хлопнул глазами и рассмеялся.
— Если бы я собрался так сделать, то надел бы ещё как минимум галстук.
— Дурак, — улыбнулась Эстель, впуская его в дом. — Родители ещё не вернулись.
Папа всё же уговорил пригласить Реми к ним на ужин. Эстель предупредила Реми, чтобы он подготовился к разговорам о фильмах и жизни вне рабочего времени, так как папа наверняка поинтересуется. Раньше он любил расспрашивать о делах в школе, но теперь школа была окончена. Поменялись лишь декорации.
Ужин мама приготовила заранее. Эстель лишь расставила тарелки, кружки и ложки на столе. В это время Реми рассказывал, что предыдущая смена была настолько скучной, что он едва не заснул на рабочем месте. Стоя.
Оставленный на стуле телефон завибрировал и сыграл короткую весёлую мелодию. Реми в это время быстро переключился на другую тему, всё равно связанную с работой, и теперь рассказывал, что к ним нанялся новый уборщик — юноша лет девятнадцати, подрабатывающий в свободные от учёбы дни.
— Многие, когда видят его, даже и не думают, что он тут моет полы и оттирает столики. Знаешь, теперь девушки порой заказывают коктейль только ради того, чтобы спросить, как зовут этого паренька и нет ли у меня его номера телефона.
Эстель искренне посочувствовала Реми, хотя сомневалась, что его действительно так волновала проблема в виде новичка. Реми никогда не был из тех, кто плохо относился к таким людям. Или он сам бы не отказался заполучить внимание посетительниц?
Подняв телефон, Эстель разблокировала экран и увидела одно новое сообщение.
Привет.
Короткое слово, которое за последнюю неделю она получала уже в третий раз с одинакового номера. Номер не был скрыт, но Эстель не знала, кому он принадлежал. Она не любила отвечать незнакомцам, тем более на смс-сообщения. Задумавшись, какому настойчивому человеку мог принадлежать номер, Эстель прослушала очередную историю из жизни Реми.
— Эй, ты меня слушаешь?
— Что? А, да, прости, я отвлеклась. — Эстель быстро напечатала ответное приветствие и отправила, тут же забыв о нём, так как вернулись родители.
Папа обменялся крепким мужским рукопожатием с Реми, мама легко его обняла. Реми всегда вызывал у родителей Эстель большую симпатию. Эстель и сама соглашалась с ними: Реми не мог вызывать отрицательных чувств. Он был добрым, отзывчивым, нескучным. Иногда ей хотелось ответить на шутки отца в духе: «Хорошо, папа, если я не выйду замуж до тридцати, то сама сделаю предложение Реми». Однако она так и не сказала этого, опасаясь, что её сарказм воспримут всерьёз. Нет, она была вовсе не против отношений с Реми, но только дружеских. Сложно представить, чтобы человек перешёл в совершенно иную категорию.
Эстель не хотела ничего усложнять.
Не хотела давать никаких обещаний, тем более сейчас, когда протоптанная дорожка вдруг оборвалась, вынудив остановиться. Реми её понимал, но понимали ли родители? Сколько у неё есть времени до того, как на неё вновь начнут давить и заставлять двигаться в неизвестном направлении?
Она постепенно привыкала к жизни в родном городе. Дни будто замедлили скорость, за которой Эстель не успевала в последние три года. С бешеного бега она постепенно вернулась к размеренному шагу, наконец-то перестав задыхаться.
Ей ведь не хватало именно этого? Возможности спокойно дышать?..
В ящике стола бережно хранился блокнот с набросками одежды. Даже теперь она по привычке доставала его перед сном, закрывала глаза, отдаваясь на волю фантазии, и принималась водить карандашом по бумаге. С собой Эстель также привезла простенькую швейную машинку, которая пока что оставалась запертой в шкафу на нижней полке. Когда-нибудь она непременно сможет вставить нитку в иголку и сделать первую за долгое время строчку на лоскуте ткани.
Когда-нибудь, но не сейчас.
Папа увлёк Реми на свою сторону, как только речь зашла о фильмах. Эстель переглянулась с мамой, и они обе поняли, что мальчикам нужно обсудить важные мировые проблемы. Раньше папа мог несколько часов обсуждать с Реми фильмы и режиссёров, спорить или соглашаться, но наблюдать за ними во время процесса было чертовски интересно.
Не обошлось и без традиционного просмотра фильма. Эстель даже не запомнила название, а спустя минут двадцать и вовсе задремала, сидя на диване с самого края.
Она слышала монотонный голос телевизора, перед закрытыми глазами то и дело вспыхивали яркие всполохи. Папа изредка бросался комментариями, Реми, конечно же, отвечал. Маму Эстель не слышала: либо она вообще ушла из зала, либо тоже задремала рядом с ней.
Чуть позже всё изменилось. Эстель услышала шорох и звонок телефона Реми, его напряжённый короткий разговор. Резко вспыхнул свет. Открыв глаза, она увидела суетившегося Реми и растерянного папу.
— Что случилось? — спросила она, но получилось тише, чем хотелось.
— Мне надо идти, — ответил Реми, нервно тряхнув руками. — Грета… С Гретой что-то произошло, я ничего не понял. Олаф очень расстроен.
Сон как рукой сняло. Эстель быстро села, оглянувшись на окна — уже был глубокий вечер, на улице стемнело. Часы показывали начало девятого.
— Ты собрался идти к Олафу?
— Да, да… Вряд ли я сегодня вернусь, но мы обязательно повторим сегодняшний ужин. Всё было очень вкусно, мне не хватало таких семейных вечеров, пусть вы и не моя семья.
Эстель переглянулась с папой, в глазах у которого застыл немой вопрос, а потом подскочила и бросилась в коридор вслед за Реми.
— Я пойду с тобой.
— Уже поздно!
— Ничего, у меня достаточно времени, чтобы отоспаться.
Реми колебался ровно секунду.
***
Телефонный фонарик слабо освещал примятую траву на тропинке, по которой спешили Эстель и Реми. Эстель слышала, как колотилось сердце, слышала обрывистое дыхание Реми. Толком не успев обдумать решение, она увязалась за ним, но теперь чувствовала лишь холод в кончиках пальцев.