Эстель сложила листовку по прежним сгибам и спрятала в карман джинсов, напоследок взглянув на Олафа. Только после того, как она это сделала, он улыбнулся, махнул на прощание рукой и удалился к своему вагону.
***
— Леон, переключи канал, у меня от этой передачи голова разболелась, — взмолилась Эстель, безрезультатно пытаясь заглушить звук телевизора шумом воды из крана.
— Но мне нравится! — возразил Леон, удобно расположившись на диване.
— Ты ведь даже не понимаешь, что там обсуждается.
— Не важно, зато они смешно кричат друг на друга.
Аргументов против у Эстель больше не нашлось. Закрутив кран, она тщательно вытерла тарелки и поставила их обратно на полку.
Сегодня она отпустила маму гулять с отцом, а сама всё воскресенье просидела с Леоном. В конце концов, у родителей наверняка уже давно не было целого свободного дня, когда они могли бы провести время вместе. В её памяти остались времена, когда Леон был ещё слишком маленьким, и мама круглыми сутками находилась около него. Эстель поражалась, насколько нужно быть сильной, чтобы отдать всё своё время другому человеку. Сама она так никогда не делала, да и сомневалась, что когда-нибудь сделает.
В последние дни Леон стал её способом избавиться от раздумий и посвятить себя стандартным домашним делам. Сегодня утром она сделала уборку, вымыв ванную и все полы в доме, затем отправилась гулять с Леоном в парк, где они долго играли в бадминтон. Прошло всего около часа, как они вернулись домой. Уставший Леон сразу упал на диван смотреть телевизор, а Эстель, сделав им быстрый перекус, взялась готовить. Хорошо, что в шкафу на кухне мама до сих пор хранила большую кулинарную книгу, в которой каждый рецепт был расписан по пунктам, иначе она бы не справилась. Когда-то Эстель часто приходилось пользоваться ею, но с переездом именно из-за необходимости готовить она совершенно перестала этим заниматься. Складывалось впечатление, что она давно не держала ручку и теперь заново училась писать, вот только давалось ей это с большим трудом.
— Надо было не пропускать в школе уроки кулинарии, может, запомнила бы что-то полезное, — бормотала она себе под нос, возясь с запеченной курицей на подносе.
Хлопнула входная дверь, послышался весёлый смех мамы.
— Чёрт, почти успела! — расстроилась Эстель.
— Как тут поживают мои любимые детки? — мама быстро скинула туфли и танцующей походкой вошла в зал.
— Привет, мам! — Леон поднял руку вверх, но с дивана не встал.
— Господи, что ты такое смотришь? Это ведь политика?
— Ему нравится, как взрослые дяди ругаются между собой, — пояснила Эстель. — Я не нашла причин, почему смотреть мультики куда интереснее.
— А вот и моя любимая дочка! — папа, довольный и сияющий, подошёл к ней, обнял за плечи и поцеловал в висок; от него слегка пахло спиртным, и Эстель поняла, что они явно были в ресторане. — Ого, да нас тут ожидает целый пир!
— Всего лишь скромный ужин, — отмахнулась Эстель. — Если я смогу закончить.
Она поймала добрую улыбку мамы. Конечно, как тут не заметить, насколько тяжело ей далась готовка. Сняв с себя фартук, она вновь потянулась к крану, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.
— Я помогу, — сказала мама, подмигнув.
— Не нужно…
— Брось, я хочу спасти кухню до того, как ты окончательно её разнесёшь.
Эстель закатила глаза.
— Спасибо, мам, ты умеешь поддержать.
На экране телевизора замелькали каналы. Папа всё же вынудил Леона переключить ту долгую передачу, листая каналы до тех пор, пока не наткнулся на какой-то мюзикл. Эстель с благодарностью на него взглянула, пусть он и не увидел. Всё лучше, чем политика или скучные фильмы о сложной жизни, какие любит Реми.
Она была против вкусов Реми. Одной из причин являлось то, что сложностей ей хватало и в реальной жизни. Не было никаких причин смотреть на это и на экране.
Они с мамой закончили готовить уже через пятнадцать минут, а ещё через десять был накрыт стол. С непривычки Эстель едва не утащила тарелку в свою комнату, как она привыкла делать после работы. На кухне она ела редко. Мама сердито взглянула на неё и постучала по столу.
— Пока ты живёшь с нами, есть мы будем здесь.
Эстель не была против совместных ужинов, просто она совершенно забыла, как это делается. Точно так же, как и забыла о готовке. Ничего сложного, но привыкать заново трудно.
Где-то в глубине души ей было страшно. Страшно из-за того, что она вернулась обратно к той точке, с которой когда-то начинала. Только теперь не было никаких вариантов, куда ей двигаться дальше.
Неприятный холодок пробежал по спине, и Эстель поспешила сесть за стол.
Леон довольно улыбнулся. Брат всегда искренне выражал свои чувства. Может быть, потому что он был ещё ребёнком. Эстель и сама когда-то была такой же: счастливой доброй девчонкой, которой не терпелось возвратиться домой и сесть за семейный стол. Но ведь всё изменилось, не так ли?
Она поборола желание сказать глупость Леону, чтобы он не стремился меняться, потому что знала: все вырастают.
— Итак, обед в кругу семьи. Давненько у меня не было такого великолепного выходного, — рассмеялся папа, занимая своё место за столом.
Мама шутливо толкнула его в плечо и тоже поспешила сесть.
Эстель заметила, что на лице отца прибавилось мелких морщинок, которые она совершенно не замечала издали.
— Вы ведь теперь будете чаще оставлять меня с Эстель? — спросил Леон.
Родители переглянулись.
— Значит, тебе веселее проводить время с Эстель?
— Она не запрещает мне смотреть телевизор и не заставляет помогать на кухне! — провозгласил он.
— Подать пару тарелок — это ещё не помощь, — заметила мама.
На вкус еда получилась довольно сносной. Эстель предполагала, что будет хуже, но даже искренний Леон не скривился после первой ложки.
— Итак, Эстель, я слышал, что ты уже виделась с Реми? — папа оторвал взгляд от тарелки, при этом не прекращая жевать.
— Да, уже три раза. Или четыре.
После прогулки в лес Эстель снова гуляла с Реми, но теперь по улицам города. С мороженым, шутками и воспоминаниями о детстве. Она предполагала, что отцу будет интересно узнать про того смешного кудрявого паренька, с которым они раньше проводили много времени вместе. Папе всегда нравился Реми, он даже шутил, что когда-нибудь позволит ему жениться на Эстель. Мама же смеялась и говорила, что такая дружба либо останется дружбой, либо перерастёт в смущение, которое не позволит им дальше общаться.
— Как он поживает? Всё ещё ненавидит свою шевелюру?
— Похоже, он полюбил её. И, надо сказать, ему идёт. Просто раньше из-за кудрей его маленькая голова казалась слишком огромной по отношению к остальному телу, — не удержалась от улыбки Эстель.
— Рад слышать. Кудрявые волосы куда интереснее прямых.
— Именно поэтому ты всегда так радуешься, когда мама делает укладку с локонами?
Папа смущённо опустил взгляд, а Эстель переглянулась с мамой и подмигнула ей.
— Ладно-ладно, ты меня поймала, — не стал отпираться он. — Помню, когда-то в моём классе училась кудрявая девочка. Все над ней издевались, а я был единственным, кто первым предложил ей дружить.
— Эта та самая, которая в итоге стала популярной фотомоделью? — спросила мама.
— Именно она.
— Не думаю, что Реми хочется сверкать улыбкой на страницах модных журналов, — рассмеялась Эстель.
— Я к тому, что ты можешь пригласить его в следующий раз к нам на ужин, раз вы продолжаете общаться.
— Мы и не переставали даже во время моего отъезда.
— Вот видишь.
— Если сейчас ты скажешь, что это судьба, я ни за что не приглашу его к нам.