— Что нам делать?
— Мы успокоимся, перегруппируемся, а затем я собираюсь тебя спасти, — улыбается Макс. — Чем постоянно и занимаюсь.
Они встретились три месяца назад на Ротации, когда Кэрис в качестве очередного жителя нового европейского города набирала себе больше языков в языковой лаборатории региона.
— Мой коллега переехал сюда с Воеводы 11, — вынуждена была сказать инструктору Кэрис, — поэтому мне нужно выучить современный греческий.
Языковую лабораторию Воеводы стилизовали под ретро-сеть кофеен с направленным вниз светом, диванами из искусственной кожи и запахом тысяч бобов низкокачественной арабики, пережаренных в сковороде. Веселенький плакат за прилавком заявлял: «Выучив пять языков, ты сможешь говорить с семидесяти восьмью процентами населения Земли».
Инструктор издал звуковой сигнал, сопровождавшийся зеленым светом, затем на рабочем месте Кэрис начали быстро проектироваться руководства и курсы.
— Спасибо.
Она надела флекс на руку и занялась неблагодарным делом, снова и снова копируя греческий алфавит. На половине третьего захода вспомнила об ужине. Водопад информации, обновляющейся в реальном времени, перемещался по трем стенам — Стенные реки[5] показывали постоянный, прокручивающийся вниз поток новостей, погоды и обновлений. Кэрис быстро задвигала пальцами, напечатав короткий запрос на Майндшер, местную социальную сеть.
«Кто-нибудь знает, где на Воеводе 6 можно купить гусиный жир?»
Слова появились на идеальном испанском, они успели промигать на стене несколько секунд, перед тем как потерялись в потоке комментариев, вопросов и анекдотов на нескольких языках, используемых во всей системе Воевод. Она дошла до омеги и вернулась обратно к греческому алфавиту.
Бип. Кэрис подняла глаза. Кто-то ответил.
«Зачем тебе гусиный жир в наше-то время?» — было написано по-французски.
Чувствуя себя бунтаркой, она напечатала ответ на каталонском: «Чтобы готовить».
Бип. Румынский: «Почему ты готовишь в наше время?»
«Жареную картошку». — Португальский.
«Я спросил, почему ты готовишь?» — Немецкий.
Поскольку она была не очень сильна в немецком, Кэрис переключилась на итальянский, уголки ее рта начали подниматься от легкой улыбки. «Новые соседи. Я хотела бы угостить их хрустящим жареным картофелем. Есть идеи?»
Опять итальянский: «Касательно твоих новых соседей? Нет. Извини».
В их лингвистическом состязании повторение этого языка было маленькой победой, и на сей раз она открыто улыбнулась. «Может, ты один из моих соседей. И, вероятно, позже я угощу тебя жареным картофелем, таким резиновым, что его можно будет жевать, как попрыгунчик. Тогда ты пожалеешь, что не помог мне найти гусиный жир!»
Бип. «Я не доверяю незнакомцам готовить себе еду».
«Наверняка незнакомцы готовят тебе в ресторанах Ротации», — напечатала она.
«На самом деле нет. Я шеф-повар, так что это легко».
Кэрис помедлила.
«Ты работаешь в ресторане Ротации?»
«Да».
«Отлично. Не можешь ли мне помочь советом в сфере кулинарии? Ты, случайно, не знаешь, где я могу найти гусиный жир в округе?»
Нет ответа.
«Пожалуйста:)» — Она добавила смайлик, чтобы смягчить тон.
Бип. «Попробуй поискать в классическом супермаркете вблизи от Пассео».
«Спасибо».
«Они даже продают еду в жестяных банках, если можешь в это поверить, в наше-то время».
«Ты одержим фразой “в наше время”, — ответила Кэрис. — Это уже в третий раз».
«А кто не одержим? Столько всего изменилось».
«И правда. Спасибо за помощь, я позже схожу в супермаркет».
Она закончила шесть повторений греческого алфавита и сняла сетку из проводков с запястья, держа в голове фразу «жареная картошка» на семи языках.
Кэрис вышла в красивый сентябрьский вечер, щекочущий ветерок пробегал по руинам. Гладкие стекла и стальные конструкции прорывались через кирпичи и фундаменты давно исчезнувших зданий, их призрачные панцири сохранили и структурно поддерживали новейшие интерьеры. Местами выпирали остатки узких переулков и высоких оштукатуренных стен, поддерживаемые стальными балками. Внутри, в руинах, были комнаты, сделанные из огромных листов стекла: мерцающая современность, словно спрятанная в матрешке недр древних, покрытых трещинами сооружений.