Мы не знали, куда нас везут. Прибыли грузовики, и мы поехали по проселку в направлении Сан-Салвадор-ду-Конгу. Мы были вооружены, с нами ехал конвой. Через три дня добрались до Амбризете. По пути останавливались в военных лагерях. В Сан-Салвадор мы приехали ночью и стали разбивать палатки. Хотя его и называют городом, в нем всего полдюжины домов для белых и трущобы для черных. Сержант Диаш, который очень хорошо ко мне относился, сказал, что этой ночью мы пойдем в трущобы. «Засунь пистолет за пояс».
Это был мой первый проступок. Второй женщиной, с которой я был близок, стала негритянка. Уже в трущобах сержант сказал мне: «Я зайду вон туда, а ты, если услышишь шум и возню, сейчас же беги и стреляй в воздух!» — «Хорошо». Негритянку звали Аной. Мы подружились на все время моей службы. Ей было лет двадцать пять. Практически мы стали мужем и женою. В ту ночь, когда я был с пистолетом, я его вынул из-за пазухи и положил на стол. Она отскочила и бросилась вон из дома. «Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого!» Потом я перестал брать пистолет, а носил при себе нож. Позднее я перестал вооружаться, потому что в городе было спокойно. Сан-Салвадор был обнесен со всех сторон колючей проволокой, и еще была вышка с прожекторами и тремя солдатами.
Мы никогда не выходили за колючую проволоку. А если и выходили, то хорошо вооруженные. У негров были вокруг города лачуги, но после шести вечера никто уже не мог выйти из города.
Радиопередатчик весил шестнадцать килограммов, мы носили их на себе. Нас было четверо связистов. На операцию ходило всегда трое. Взводов было три, каждый раз шел один взвод, а мы участвовали во всех операциях. Один из нас нес ручной генератор, второй подставку для генератора и антенну, а у третьего за спиной был радиопередатчик.
Если мы шли на операцию, я заряжал в пистолет двадцать четыре пули, если брал автомат — четыре обоймы по двадцать патронов. Это глядя по тому, куда мы шли. Еще при мне было семь-восемь гранат. Шли шеренгой, на расстоянии двух-трех метров друг от друга. Обычно нас вызывали, и мы выступали по приказу командующего сектором. Из Сан-Салвадора мы редко куда выходили, обычно несли охрану города. Осматривали грузовики, прочесывали окрестности. Помню, два парня погибли в засаде: грузовик сполз в кювет, и тут-то его накрыли. Бойня была ужасная. Эту службу мы несли каждую неделю. Была еще одна рота из черных, им выпадало много операций.
Нас перевели в казарму в семнадцати километрах от Сан-Салвадора, там мы были одни. Еду нам привозили на самолетах три раза в неделю. Один раз в неделю мы сами ходили в Ноки за консервами и вооружением. Наш гарнизон назывался Мпала, это был квадрат, окруженный колючей проволокой, и сто пятьдесят человек посредине. Нам здорово повезло с капитаном. Ели мы все из общего котла. У нас было свежее мясо, потому что мы охотились на буйволов, оленей, кабанов. Гонялись за ними на грузовиках.
Я получил месячный отпуск и побывал в метрополии. Родители купили автомобиль для перевозки товаров, его водила моя жена. Потом я вернулся в Мпалу. Мы поставили заграждения в тех местах, где могли пройти террористы[3]. Заграждения были сооружены во всех местах, откуда они могли обстреливать казарму. Иногда в них попадались животные, но ни разу — террористы, и это за все время, пока я там пробыл.
В Мпале я пробыл восемь месяцев. У нас была большая зона действий. Сначала, пока могли, ехали на грузовике, потом шли пешком. Мы, связисты, всегда были нагружены больше других, и ответственность на нас лежала самая большая. Стоило отряду заблудиться — а такое случалось, — мы выходили на дорогу в десятке километров от казармы и по радио посылали сигналы о помощи.
Мне оставалось служить два месяца из двадцати четырех, когда мы вернулись в Луанду.
Луанда тоже была окружена колючей проволокой. Существовала сеть сторожевых постов. Как ни странно, находились люди, которые не знали, что город окружен проволокой. «Не может быть! Я проезжал по шоссе». — «Ну так вы проезжали через полицейский пост. А раз там полиция, войска уже не нужны. Но если отойти на пятьдесят метров в сторону, то увидите армейские посты, а за ними проволочные заграждения».
Из-за поломки судна я пробыл в Луанде лишние шесть месяцев. Мы с женою постоянно переписывались. Были периоды, когда мы писали друг другу почти ежедневно. Я предупредил ее, чтобы она больше не писала, указав день, когда приеду. Еще в этом последнем письме я писал ей, что не знаю, как она себя вела без меня: если хорошо, все в порядке, если плохо, пусть катится из дома. Ясно, я написал это по наитию, откуда я мог что знать. Я даже намекнул в этом письме, что, если она в чем передо мной виновата, ей небезопасно оставаться дома.
3
«Террористами» португальская пропаганда называла ангольских патриотов, боровшихся за освобождение своей родины от колониального ига.