Работа шла своим чередом. Любой хоть немного оттаявший омар выкидывался. Наконец все было перепаковано. День кончился. Сэмми отправил последнюю тележку в морозильник.
— Может, надо было сообщить в отдел здравоохранения? — прошептала Мэй из-за своего невидимого угла. Но ее никто не поддержал. Если сообщить, дело завертится, прикроют это место, и мы останемся без работы. А кроме того, ведь ничего по-настоящему серьезного не случилось. Личинки появились здесь, но здесь же они и остались. Они не попали в американский магазин. Если бы они туда проникли, если бы они пробрались на американскую кухню, тогда другое дело, но им преградили путь там, откуда он у них начался. На рыбной фабрике.
Ивар Лу-Юхансон
Нигилист
На мосту Риксбру над Потоком стоял человек и рыбачил. Он стоял, облокотившись на парапет, и пускал леску по течению. Позади расстилался Мэларен, сразу же за спиной начиналась лужа Раддармфьевдена, словно запертая на замок от остальной массы озера мостом Вестербру и островом Лонгхольмен; прямо перед собой рыбак видел набольшой кусок стокгольмского Истока. Тут же возвышался государственный банк, а справа виднелось старое здание рикстага с выглядывавшим из-за него королевским замком. Напротив моста — Национальный музей, Гранд-отель и Опера. Вид открывался внушительный. Человеке буквальном смысле стоял и ловил рыбку в самом сердце официальной Швеции.
Я шагнул к нему и встал рядом.
— Не нужно ли особого разрешения, чтобы рыбачить здесь, в Потоке?
Не много сыщется людей, столь занятых своим делом, как рыбаки Потока. И мало кто так привычен к праздным вопросам. Прохожие обычно останавливаются возле, глазеют на воду, а потом спрашивают, каков улов, хотя сами отлично видят, что ничего нет.
— Нет, не нужно. Еще королева Кристина[13] постановила: любой волен ловить рыбу в стокгольмских водах ручной снастью. Закон до сих пор в силе.
Зеленая нейлоновая леска рыбака, вытянувшись метров на десять, под косым углом уходила в быстрый пенящийся Поток. Снасть явно была ручной, так что старое постановление не нарушалось. Рядом на тротуаре рыбак разложил банку с червями, сумку с едой, сачок и полиэтиленовый мешок, предназначавшийся, как очевидно, для рыбы.
— Неужели закон до сих пор действует? — спросил я, удивленный древностью указа и еще больше широтой взгляда этого человека на свое занятие.
— Но вот сетями и другой стоячей снастью ловля запрещена, — поспешно добавил он.
Рыбы видно не было, хотя несколько чаек низко кружили над водой, зорко высматривая, не появится ли там что-то съедобное. Человек уперся взглядом в место на воде, где леску становилось не видно. Он держал ее в правой руке, на другом конце скорее всего болтался жирный червяк с церковного кладбища. Правда, в Потоке ловили еще на блесну и на другую наживку.
— Ну и как? — спросил я, не отставая.
Он, наверное, безработный, подумалось мне. Или из тех, кто не хочет работать. «На одном конце червяк, на другом — лентяй-рыбак» — так, кажется, говорит народная пословица о рыбаках-бездельниках. Впрочем, сейчас никто не работал. Стояла прекрасная июльская погода, был самый разгар отпускного сезона, и город словно закрылся на этот месяц. Я представился и объяснил, как смог, мое основное занятие, состоящее в изучении людей. Словно это хоть в какой-то степени могло извинить мою назойливость.
— Карл Гектор, — представился он. Тоном, явно означавшим, что ему по горло надоели любопытные, хотя, в общем-то, на них наплевать.